Неправильный ответ
Шрифт:
На лестничной клетке послышались шаги, ключ повернулся в замке, дверь отворилась. Перед поспешившей в коридор Верой появился Никита.
Выдержав несколько секунд театральной паузы с ничего не выражавшим лицом, Краевский медленно вытащил из-за спины руку, в которой красовалась бутылка Moёt & Chandon. В ответ на игривую, вопросительную улыбку жены он тихо произнес, смакуя каждое слово:
– Десять тысяч экземпляров.
Обычно сдержанная Вера взвизгнула не хуже малолетней поклонницы, увидевшей кумира, и бросилась Никите на шею.
– Семь процентов от каждой проданной
– Поедем отмечать? – радостно спросила она, выпуская наконец мужа из объятий.
– Конечно, поедем. Где Мишаня?
Вера вдруг стала серьезной.
– Тебе стоит с ним поговорить. Мне кажется, что-то случилось в школе.
– А кажется тебе так потому что…?
– А кажется мне так, потому что у него все штаны были мокрые, он, видите ли, упал. Весь обед промолчал. И сидит у себя в комнате с самого обеда, у него, видите ли, уроков много.
– Так. Ты иди облачайся во что-нибудь красивое, а я пока узнаю, что там стряслось.
Когда Никита вошел в комнату сына, тот, сгорбившись в не совсем естественной позе, действительно, что-то старательно выводил в тетради.
– Привет, пап! Как прошел твой важный день? – улыбнулся Мишаня, повернувшись к отцу. Наигранная непринужденность тона была очевидна.
– Скажем так… Нам есть, что отметить, – мягко ответил Никита, сел на кровать и продолжил, – мама говорит, что ты был очень тихим после школы, и твоя одежда была мокрой.
Мишаня поджал губы. Резкое желание разреветься забурлило в горле. Чтобы его подавить, пришлось, прежде чем сказать хоть слово, изо всех сил стиснуть челюсти. От глаз Никиты это не ускользнуло, его лицо стало совсем серьезным. Пауза затянулась, надо было что-то говорить. Врать отцу Мишаня никогда в жизни даже не пытался, тот ни разу не обманывал его доверие и не подводил. Держать историю в себе мочи не было, рассказывать о собственном позоре кому-то еще, было немыслимо. Мишаня набрал в грудь воздух и тихо начал:
– Помнишь, ты говорил, что за глупость почти всегда приходится платить унижением?
– Подрался?
– Не совсем…
Никита встал с кровати, закрыл оставленную им приоткрытой дверь в детскую и повернулся к сыну:
– Рассказывай.
И Мишаня рассказал. Честно и ничего не скрывая. Когда через двадцать минут в дверь постучала Вера, разговор, а вместе с ним и подробное описание собственных чувств о произошедшем были закончены.
– Уважаемые господа, – раздался кокетливый голос из-за двери, – позвольте напомнить вам, что настоящие джентльмены никогда не станут заставлять ждать даму, которую они пригласили на ужин.
– Еще мгновение, и мы к вашим услугам, мадам! – улыбнулся Никита.
Он сидел на кровати, Мишаня напротив. Ни разу не перебив рассказ, отец выдержал паузу, а потом серьезно, но тихо и по-дружески проговорил:
– В лужу на полу тебя привела алчность и трусость, дружок.
– Но я… – попытался возразить Мишаня, но отец все так же спокойно его осек.
– Сначала
Никита опять сделал паузу. Он рассматривал лицо сына, а тот, похоже, понимал, что возразить нечего.
– Ты сделал то, что изначально сам считал неправильным, из-за своей корысти, а потом проявил малодушие и не признал этого перед лицом наказания.
– Но я… я был…
– Всё в порядке, сынок. Это нормально. Тебе десять, ты еще только учишься жить. Вот, получил отличный урок. Так к этому и относись. Теперь сделай правильные выводы, и можно считать – инцидент исчерпан.
Никита потянулся, встал и направился к двери.
– Он? – кивнул Краевский-старший на пополнившего на полке коллекцию фигурок супергероев металлического красавца в красном латексном костюме.
– Угу…
– Хорош! Ну, зато теперь он уж точно сполна оплачен. Хотя, если бы я был этим…
– Радзинским, – буркнул Мишаня.
– Если бы я был Радзинским, я бы надел этот ботинок тебе на голову, – проговорил Никита, а потом, уже у двери, повернулся к сыну и добавил, – но я рад, что он этого не сделал. Пойдем-ка праздновать, а?
Остаток вечера Краевские провели чудесно. В любимом ресторанчике семейства играла прекрасная живая музыка. Маленькое камерное пространство было наполнено атмосферой праздника и ароматами итальянской кухни. Мишаня как будто больше не переживал о случившемся, Вера с Никитой от души радовались предвкушениям грядущих перемен.
Как по заказу, стоило всем троим закончить с десертами, заиграла любимая песня Веры. Никита тотчас вытащил ее на небольшой дощатый танцпол, где уже танцевали несколько пар. Мишаня с улыбкой до ушей наблюдал за родителями, отбивал ногой ритм, допивал свой горячий шоколад и боролся с неотвратимо надвигающимся желанием спать.
На втором куплете Вера протянула сыну руку и поманила его к себе. Теперь он танцевал с матерью, а Никита занял место за столиком и любовался своей семьей. Чудо как хорошо ему было в этот момент! Вера с грациозной легкостью кружила, ведя в танце Мишку. Тот заплетающимися ногами пытался не отставать, хохоча каждый раз, когда оступался. Как же очаровательна его жена! До чего же умилителен его сын. «Это тот момент, который останется в памяти одним из самых счастливых в жизни навсегда! На редкость она хороша… моя жизнь!» – подумал он.
Мишаня проспал всю дорогу домой, уснул стоило отцу завести автомобиль. Было уже за полночь, когда они наконец припарковались у подъезда. От машины Никита донес сопящего ангела до кровати и оставил в нежных руках жены, которая заботливо раздела и уложила сына спать как подобает.
По возвращении в гостиную Вера увидела зажженные свечи, два бокала, открытую Moёt & Chandon и лукавую улыбку Никиты.
Небо еще не впустило красных тонов, но уже начинало светлеть, намекая на приближение рассвета, когда лишь недавно уснувших Краевских разбудил странный звук. Ритмичный то ли шелест, то ли шорох, сопровождающийся не менее ритмичным глухим постукиванием в стену.