Неправильный
Шрифт:
— Так, хватит обо мне. Расскажи про свой уикэнд. Есть какой-нибудь прогресс с профессором Камден? — спрашиваю ее, наливая себе кофе.
— Я… — начинает Эверли, но умолкает. Качая головой продолжает — Я больше не понимаю, что происходит, Софи.
— Что ты имеешь в виду? — так странно видеть Эверли неуверенной в себе. — Ты всегда знаешь, что происходит. У тебя есть план, помнишь? Шесть месяцев до выпуска, шесть месяцев, чтобы влюбить в себя Финна Камдена, — напоминаю ей.
— Я знаю! — всплескивает она руками. — Я знаю, знаю, но я так
— Все в порядке? — забеспокоилась я. Эверли спасовала, а это редкость.
— Да, — кивает она, словно успокаивая себя. Затем смотрит мимо меня на прилавок. — Твой сталкер снова здесь.
Я вздыхаю.
— Постоянные клиенты, это не сталкеры, Эверли. Мы в кофейне. Люди приходят сюда за кофе, — оставив Эверли иду к мужчине, ожидающему у прилавка и натягиваю на лицо улыбку, готовая помочь.
— Софи, — мужчина произносит мое имя и делает паузу, и этой доли секунды достаточно, чтобы понять — что-то не так. Почему он обращается ко мне по имени? Знаю, что оно написано на бейдже, но клиенты редко его используют.
— Не могли бы вы, уделить мне несколько минут? — спрашивает он, указывая на пустые столики в зале.
Какого черта? Я поворачиваюсь к Эверли. На ее лице выражение я-же-тебе-говорила.
— Хм, — отвечаю, не зная как поступить. — Я работаю, но спасибо, — одариваю его своей самой профессиональной улыбкой.
— Я могу подождать до вашего перерыва, — предлагает он. — Или встретимся позже?
Дерьмо.
Я пробую снова.
— Дело в том, что у меня уже есть парень. Поэтому, не думаю, что смогу встретиться с вами после смены, — снова натягиваю профессиональную улыбку. Надеюсь, я все делаю правильно.
Мужчина улыбается в ответ, не уныло, а словно забавляясь.
— Боюсь, я произвел неправильное впечатление. Я не приглашал тебя на свидание.
Ой.
— Кроме того, я слишком стар для тебя.
— Немного молод для нее, на самом деле, — бормочет Эверли, и мужчина посылает ей короткий взгляд.
Он вытягивает кошелек из нагрудного кармана и открывает его, показывая значок и удостоверение личности, которое Эверли оперативно выхватывает из его рук.
— Меня зовут Бойд Галлахер, — говорит он, не отрывая от меня взгляда. Он прервался, будто ожидая, что мне это о чем-то говорит.
Я переминаюсь с ноги на ногу за стойкой. У меня какие-то неприятности?
— Федералы не ее фетиш, но я знаю девчонку, которая вами заинтересуется, — вставляет Эверли, по-прежнему рассматривая его бумажник.
— Эверли! — одновременно отвечаем я и незнакомец, и это немного снимает напряженность. Я улыбаюсь, а мужчина забирает у Эверли бумажник и кладет его обратно в карман.
Он вздыхает и проводит рукой по волосам, прежде чем снова обратить свое внимание на меня.
— Софи, я твой брат.
Глава 23
— Итак, чего же он хотел? — спрашивает Люк, позже этим днем.
— Чего он хотел? — повторяю я, слегка раздражаясь.
— Да, Софи. Чего он хотел? —
— Я не знаю, — говорю я тихо. Я лежу на своей кровати, уставившись в потолок и разговариваю с Люком по телефону. — Но у меня есть брат, — я секунду дышу в трубку, прежде чем продолжить. — У тебя есть Мередит, Люк. И Александр с Беллой. Я всегда хотела иметь брата или сестру, пусть даже двоюродных. Было бы неплохо иметь еще кого-то, кроме бабушки с дедушкой.
— Откуда ты знаешь, что он говорит тебе правду, Софи? — говорит Люк. Я слышу больничный гул на заднем фоне. Я знаю, что он занят, но он сам настоял на разговоре после того, как я написала ему эту сенсационную новость.
— У нас один отец, — говорю я. Мой голос колеблется. — Его отец, — пауза — наш отец, был американским конгрессменом и баллотировался на место в Сенате, когда познакомился с моей мамой. Он был на двадцать лет старше нее, и женился на матери Бойда, — я унижена, рассказывая об этом Люку.
— Продолжай, — поощряет Люк.
— В моем свидетельстве о рождении, в графе отец, стоит прочерк. Бабушка с дедушкой понятия не имели, кто это мог быть, а мама отказывалась называть его имя. Она умерла до того, как мне исполнилось два года, поэтому, у меня не было шансов спросить ее самой. Она работала волонтером в предвыборной кампании конгрессмена Галлахера летом, за год до первого курса в колледже.
— Софи, что бы твои родители ни сделали двадцать лет назад, это не имеет ничего общего с человеком, которым ты стала сегодня.
— Полагаю что так.
— Я знаю, — отчеканил он.
— У него была фотография.
— Что за фотография? — спрашивает Люк. Я слышу, как на заднем фоне звенит сигнализация больницы, но Люк не торопит меня, просто ждет моего ответа.
— Это была фотография нашего отца с моей мамой. В тот вечер, его избрали на пост Сенатора в предвыборном штабе. Они в комнате полной людей и она смотрит на него так, будто поклоняется ему, а он смотрит в камеру, — я сглатываю, а Люк продолжает слушать. — Бойду было десять лет, когда родилась я. Он не думает, что его мать знала об этом романе.
Мы оба затихли. Тишина на моем конце телефона, гул больницы на конце телефона Люка.
— Я родилась, когда мама была на первом курсе колледжа, — сплошные «пятерки» и она оказалась в местном колледже. Из-за меня. — Она погибла в автокатастрофе, где-то в середине второго курса, — я перевожу дыхание. — Но, до самой смерти, получала ежемесячные платежи от сенатора Галлахера.
— Ничего себе, — говорит Люк, его голос нежен. Я знаю этот голос. Это мне-жаль-тебя голос. Я слышала его, всю свою жизнь. Слышу, как закрылась дверь, и на том конце телефона стало тише.