Непредсказанное убийство
Шрифт:
Адвокат с готовностью кивнул.
– Вопрос первый: каким образом был убит хозяин квартиры?
– Ударом охотничьего ножа в грудь. Нож большой, массивный, пятнадцать сантиметров лезвие.
– Кому он принадлежал?
– Полиция предполагает, что нож принадлежал хозяину квартиры, ответил Грузенберг. – Скорее всего, так оно и есть, поскольку на стене, над письменным столом, остались ножны – от этого ножа или, во всяком случае, от подобного. Похоже, он приобретен в одном из магазинчиков, таких ножей продается полно, на любой вкус. В основном их
– Понятно… – Натаниэль взял чистый лист бумаги из стопки, лежащей на краю стола, черкнул на нем несколько слов. – Вопрос второй, – сказал он. – Ужин был нетронутым?
– В том-то и дело, что наоборот! – адвокат был явно огорчен этим обстоятельством. – Сами понимаете: факт, входящий в явное противоречие с показаниями задержаннной… – он махнул рукой, словно досадуя на собственные слова. – Ну, об этом чуть позже. Бутылка вина была опустошена почти наполовину, остатки вина в обоих бокалах, да и закуски… Нет, скорее можно сказать, что ужин уже был завершен.
– И вы адвокат подозреваемой, – меланхоличным голосом заключил детектив.
– Именно так, – в тон ему ответил Грузенберг. – Как я уже сказал, родственники Головлевой обратились ко мне с просьбой принять на себя ее защиту. К сожалению, я согласился.
– К сожалению? – Розовски удивленно поднял брови и перестал барабанить по крышке стола. – Простите, Цвика, не понимаю.
– Видите ли, Натаниэль, у меня есть свои принципы, – нехотя ответил Грузенберг. – Попробую объяснить. А вы постарайтесь понять. Я должен иметь хоть минимальную уверенность в том, что мой подзащитный говорит мне правду. Я могу не обнаружить необходимых доказательств в деле, мои аргументы могут показаться суду недостаточными. Но для себя лично я хочу иметь полную убежденность. В данном случае у меня ее нет. Напротив, я уверен в обратном, в том, что моя подзащитная лжет – от первого до последнего слова. Лжет даже в мелочах.
– Это интересно, – заметил Розовски. – Если судить по вашим словам, вы беретесь за защиту исключительно невиновных. Просто попавших в беду. Роковое стечение обстоятельств, еще что-то подобное, – он сделал неопределенный жест рукой, усмехнулся. – Если бы все адвокаты вели себя подобным образом, вряд ли хоть один подсудимый дождался защиты. Согласитесь, Цви, под суд крайне редко попадают полностью невиновные люди… Я не имею в виду диктаторские режимы, терррористические организации, поскольку тут слово «правосудие» неуместно, – добавил Натаниэль после паузы.
– Вы меня не поняли! – адвокат говорил с еле сдерживаемым возмущением. – Я имел в виду совершенно другое. Я имел в виду искренность моего клиента. Без этого я просто не в состоянии начинать защиту. Неужели вы не понимаете? А тут – я повторяю, она мне лжет. Я чувствую это, но не могу сломить эту глухую стену.
– Да, странно, странно… – пробормотал Натаниэль. – Вообще, по моему опыту, преступники стараются не использовать стопроцентную ложь, предпочитая дозированную полуправду. Я, конечно, не говорю о патологических
– Я не исключаю, что этот случай несколько патологичен, – хмуро заявил адвокат. – Почитайте, – он отколол от пачки лежавших в папке документов один и протянул его Натаниэлю. – Это запись одного из допросов. Поскольку он проводился в моем присутствии, документ представлен мне официально.
Взглянув на лист, Натаниэль покачал головой.
– Я еще не решил, буду ли заниматься этим делом, – сказал он. – Скорее всего – нет. Знаете, все-таки я впервые решил устроить себе отпуск – за последние четыре года. Настоящий отпуск. И нужны очень веские основания для того, чтобы я поменял планы.
– Понимаю, – сдержанно произнес адвокат. – Назовите сумму.
Розовски покачал головой.
– Вы не поняли. Сумма тут ни при чем. Основания – не размер гонорара, а что-нибудь иное.
– Что именно?
– Сам не знаю, – честно признался Розовски. – Я просто не хочу заниматься этим. Вот посмотрите сюда, – он показал на лист, в котором на протяжении всего разговора делал какие-то пометки. – Не буду вам объяснять всего – пока не буду – но обратите внимание: мы с вами говорили… – Натаниэль посмотрел на часы. – Мы говорили всего-навсего восемнадцать минут. Вы не сказали мне и десятой доли того, что знаете, а я поставил уже четыре вопросительных знака. Видите?
Грузенберг посмотрел на вопросительные знаки, жирно выведенные Натаниэлем и ничего не сказал.
– Тем более, если вы говорите, что она лжет во всем, – добавил Натаниэль.
– В том-то и дело, – сказал адвокат. – В этом парадокс. Очень странное ощущение, но мне кажется, что она невиновна. И при этом – абсолютно неискренна в показаниях. Как думаете, такое возможно?
– Не знаю, – сказал Натаниэль. – Может быть… – он нахмурился, крикнул: – Офра, где обещаный кофе?
– Еще вода не закипела, – отозвалась из-за закрытой двери Офра.
– Н-да… Знате, Цвика, вы помогли мне в том давешнем деле, и я чувствовал бы себя очень неуютно, если бы отправил вас ни с чем, – сказал Розовски. – То есть, я по-прежнему не собираюсь этим заниматься, но готов помочь вам советом или консультацией. Бесплатно. Если вы согласны – что ж, давайте ваши записи, я просмотрю. Если же ваше условие – взять на себя расследование и только после этого – знакомство с документами, тогда оставляйте их при себе. Мы сейчас выпьем кофе и расстанемся.
Адвокат немного подумал.
– Хорошо, – сказал он. – Я согласен. Прочтите вот эту запись и выскажите о ней свое мнение. Или посоветуйте мне, как быть. Это, как я уже говорил, запись первого допроса – первого в моем присутствии.
6
Вошла Офра с подносом, на котором стояли две чашечки дымящегося кофе. Адвокату она улыбнулась, на шефа посмотрела с подозрением.
– Ты в отпуске или нет? – спросила она, ставя перед ним поднос.
– Или нет, – ответил Розовски. – Или да. Спасибо за кофе.