Непредсказуемый граф

Брайант Аннабел

Кэролайн мучительно остро ощущала близкое присутствие графа Линдси. Отчего-то рядом с ним она чувствовала себя нежной, хрупкой и очень женственной. Наверное, по контрасту с ним, таким высоким, сильным и мужественным.

Когда он задел ее рукавом, по телу почему-то побежали мурашки. Она отреагировала весьма странно на невинное прикосновение, но и с ним было не все гладко: Кэролайн заметила, как напряглось его лицо – будто у него скулы свело – и как он поспешил улыбнуться, словно чтобы расслабиться. Впрочем, во время той кадрили с ними уже происходило нечто подобное. И когда лорд Конрад подошел и завел разговор, граф Линдси словно

нарочно ушел в себя. Он шел последним, старался идти прямо за ней и, когда она замедлила шаг, сделал то же самое.

Может, он хочет получше ее узнать? Или просто не желает принимать участие в словесной перестрелке, что вели ее кузины и лорд Конрад?

Кэролайн без особого интереса устремила взгляд на подиум, где, стоя возле укрытого темной тканью мольберта, держал речь лорд Уоррен. Гораздо больше ее занимал стоявший рядом граф Линдси, хотя последний упорно молчал.

В попытке увеличить дистанцию между собой и Линдси Кэролайн под встречным напором толпы чуть было не потеряла равновесие, но граф удержал ее от падения. Кэролайн смущенно опустила глаза на его руку в элегантной бальной перчатке. Убедившись, что она прочно стоит на ногах, Линдси убрал руку, однако прежде зачем-то провел указательным пальцем по внутреннему сгибу ее локтя. Кэролайн стало еще жарче.

– Примите мои извинения, миледи, – раздался его голос у самого ее уха. – Простите мою неловкость. Еще раз простите. Публика, кажется, теряет терпение. С вами все хорошо?

– Да, – еле слышно прошептала Кэролайн. – Надеюсь, то, что предстоит увидеть, стоит всех перенесенных неудобств, – добавила она и с досадой прикусила губу, осознав, что сказанное прозвучало двусмысленно.

Какой у него благородный профиль, подумала она, украдкой скосив глаза на графа. И как от него приятно пахнет: мылом и чуть-чуть гвоздикой. И эта легкая небритость…

Кэролайн поглубже вдохнула непередаваемый мужественный аромат.

– Для меня вечер уже удался, – чуть наклонив к ней голову, сказал Линдси и выпрямился прежде, чем она придумала ответную реплику.

Беатрис оглянулась и, протянув Кэролайн руку, предложила:

– Давай попробуем подойти поближе. Отсюда ничего не увидишь.

– Не хочется толкаться. Мне и здесь хорошо, но спасибо за предложение, – ответила Кэролайн.

– Вы подарите мне вальс, леди Николсон? Когда мы сможем отсюда уйти? – шепнул ей на ухо Линдси.

Разве она не дала себе слово быть впредь осмотрительнее? Она должна ему отказать. Тем более для этого не надо нарушать правил приличия. Достаточно лишь сказать, что все ее танцы уже расписаны.

– С удовольствием, милорд. – Кэролайн не смотрела ему в глаза из страха увидеть в них то, что может увидеть. Или скорее из страха, что он разглядит в ее глазах то, что не следует.

Между тем утомительная речь герцога близилась к финалу – он развернулся к укрытому покрывалом мольберту и театральным жестом сорвал с него драпировку. Атласная ткань с тихим шелестом соскользнула на пол, открыв золоченую раму.

– Я дарю вам «Нону», – объявил герцог, – бесценное сокровище, шедевр.

Восторженный шепот прокатился по галерее. Кэролайн подняла взгляд на графа. Тот был чернее тучи. Что с ним? Что вызвало у него приступ гнева?

Как раз в этот момент отцу Кэролайн наконец удалось добраться до дочери. От даже запыхался – пришлось прокладывать себе путь, орудуя локтями. Кэролайн хотела было представить графа Линдси

отцу, но граф внезапно исчез, словно его тут и не было. Странно… Как можно перемещаться столь быстро в подобной толчее? Впрочем, с таким выражением лица, как было у графа, можно заставить расступиться любую толпу.

– Хочешь поближе подойти, чтобы лучше рассмотреть картину? – предложил дочери лорд Дерби.

– Для этого придется ждать своей очереди довольно долго, – со вздохом ответила Кэролайн. – Сегодня все вдруг сделались почитателями высокого искусства. Хотя я подозреваю, что искусство как таковое здесь мало кого волнует – гораздо важнее рыночная стоимость очередного шедевра. Но к тебе, папа, это, конечно, не относится.

– Когда-нибудь, когда ты выйдешь замуж и обзаведешься собственным домом, – произнес отец, стараясь выбрать самый удачный маршрут, ведущий к подиуму с «Ноной», – то, надеюсь, украсишь стены кое-какими работами из моей коллекции. Считай это желание стариковским чудачеством, если хочешь, – с улыбкой добавил он.

– Я целиком доверяю твоему вкусу и с удовольствием исполню твое желание, – улыбнулась в ответ Кэролайн.

Между тем они все же сумели пробиться вплотную к подиуму. Простая, казалось бы, композиция и незамысловатый сюжет – но какая игра красок, сколько смысла таят в себе символы, понятные лишь истинному знатоку, такому, как ее отец.

Если ее итальянский преподаватель истории действительно стоил тех денег, что ему платили, и если память ее не подводит, то полуобнаженная женщина на картине – это одна из парок, одна из богинь судьбы. Согласно римской мифологии, Нона прядет нити человеческих судеб и потому олицетворяет плодородие и продолжение жизни.

Кэролайн полагала, что герцог пожелал приобрести эту картину в качестве удачного вложения капитала – она стоила немалых денег, а с годами стоимость ее будет лишь расти. Впрочем, многие аристократы интересовались искусством как средством накопления богатства больше материального, чем духовного. И в этом Кэролайн не видела ничего плохого. Вот граф Линдси тоже прибыл сюда ради искусства, и где же он сейчас?

Кэролайн наблюдала за тем, как рассматривает «Нону» ее отец. Для него было важно понять, как именно работал над ней художник: как накладывал мазки, подбирал краски. Для нее важнее было другое: о чем думал художник, создавая образ парки. Что такое счастливая судьба? Для женщины счастье – иметь семью, детей… И, как всегда бывало, когда Кэролайн задумывалась о будущем, ее сердце сжалось от боли. Что, если судьба обделит ее теми радостями, что так щедро раздает другим? Что, если у нее не будет детей? Ей вдруг стало ужасно жаль себя. Настолько, что захотелось плакать. Надо бы найти какое-нибудь уединенное местечко, чтобы привести в порядок расшатавшиеся нервы.

– Дядя, мы пришли за тобой, – объявила чуть запыхавшаяся Беатрис, подойдя к лорду Дерби и его дочери. Дина, едва поспевая за сестрой, семенила следом. Луизы с ними не было. – Тетя Джулия хотела бы перейти в банкетный зал и послала нас тебя найти.

– Столько шума из-за такой маленькой картины, – разочарованно заметила Дина.

– Эта картина имеет немалую ценность, – возразил лорд Дерби, – в особенности если коллекционеру повезет приобрести недостающие две части триптиха.

– Лично мне больше нравится танцевать, чем любоваться картинами, – сообщила Беатрис. – И у нас есть на этот счет кое-какие планы. Верно, Кэролайн?