Непремеримость
Шрифт:
– Это псевдоним. Настоящая фамилия этого члена ЦК Дзержинский.
– Не тот ли что дружен с Лениным и Люксембург?
– Именно.
– Где он сейчас?
– Здесь. Координирует работу поляков и литовцев с русскими.
– Адрес его явок вам известен?
– Он умеет конспирировать, как Ленин.
– Поищем сами... Когда вы сможете внести предложения по поводу думской фракции социал-демократов и их связей с военной организацией партии?
– Связей нет, Александр Васильевич.– Шорникова вздохнула.– Или продолжать Василием Андреевичем
Вскоре Герасимов получил информацию что двадцать девятого апреля девятьсот седьмого года в общежитии политехнического института в присутствии члена Государственной думы социал демократа Геруса состоялось собрание солдат, на котором по предложению "пропагандиста" Шорниковой было решено послать в Государственную думу - от имени военной организации - наказ социал- демократической фракции в котором будут изложены пожелания армии.
Сразу же по прочтении этого сообщения Герасимов отправился к Столыпину.
– Я бы хотел прочитать текст этого наказа, - сказал премьер.– Скажите на милость к армии подбираются а? Ну и ну! Такого я себе представить не мог! Это же прямой вызов трону не находите?!
Эк играет, подумал тогда Герасимов, будто бы и не он подтолкнул меня к этой комбинации?! Или у них у лидеров отшибает память? Петр Аркадьевич прекраснейшим образом помнит наш разговор и результатов моей работы ждал затаенно, наконец дождался все он помнит но играет свою партию играет тонко впрочем жить ему не просто, кругом акулы так и норовят схарчить у нас ведь только тем и занимаются что друг друга подсиживают Страх, что за империя у нас! Проклятие над нею довлеет, истинный крест.
Назавтра встретившись с "Казанской", Герасимов получил текст наказа в котором были и его фразы, - работали вместе вдохновенно написанное под диктовку тайной полиции можно вполне трактовать как призыв к неповиновению властям.
Столыпин, прочитав наказ, отодвинул его от себя.
– Такого рода бумаги не имеют права объявиться в Думе, Александр Васильевич. Меня не волнует возможность конфликта с кем бы то ни было. Пусть думские соловьи заливаются кляня меня супостатом, но идея самодержавия мне дороже всего, им я призван к службе, ему я готов и жизнь отдать... Как полагаете поступить?
– Мне бы хотелось послушать вашего совета, Петр Аркадьевич, - ответил Герасимов прекрасно понимая, что в аккуратных словах Столыпина содержалась ясная программа: необходим арест социал-демократов и военных конфликт с Думой и как следствие, ее разгон. Новый выборный закон был уже в столе премьера оставалось только получить повод, чтобы его распубликовать. Арест думской фракции без приказа, думал Герасимов я проводить не стану проведешь, а назавтра выгонят взашей скажут самовольничал, поступил без санкции сверху, у нас стрелочниками расплачиваться умеют, вверх идут по ступеням сложенным из имен тех с кем начинали восхождение.
– Мой совет таков: поступать строго по закону, полковник, - сухо ответил Столыпин.– Самоуправства мы никому не позволим, но если получите неопровержимые
– Текст наказа подготовленного моим агентом, - Герасимов кивнул на две странички лежавшие перед Столыпиным.– можно считать уликовым материалом?
– Если этот наказ будет обнаружен у социал-демократов Думы - вполне.
– Хорошо, - Герасимов поднялся, - я предприму необходимые шаги немедля.
В охране Герасимов подписал ордер на обыск в помещении социал демократической фракции, которая арендовала здание на Невском в доме девяносто два на втором этаже, наряды филеров дежурили круглосуточно в тот момент, когда солдаты появятся со своим наказом, нагрянет обыск, дело сделано конец второй Думе.
Пятого мая девятьсот седьмого года делегация солдат пришла к депутатам, на Невский.
Филеры немедленно сообщили об этом в охранку; Герасимов как на грех отправился ужинать в "Кюба" с маклером Гвоздинским - играть начал на бирже по-крупному, поскольку теперь безраздельно владел информацией о положении во всех банках, обществах кредита, крупнейших предприятиях, ибо агентура освещала их ежедневно - основанием для постановки негласного наблюдения за денежными тузами явилось дело миллионера Морозова (давал деньги большевикам) и безумие капиталиста Шмита (возглавил стачку рабочих на своей же фабрике на Красной Пресне).
Сообщение филеров о начале коронного дела получил полковник Владимир Иезекилевич Еленский, ближайший друг подполковника Кулакова, у которого Герасимов отобрал Шорникову.
Дудки тебе, а не коронная операция, подумал Еленский о своем начальнике, опустив трубку телефона; перебьешься; ишь, к премьеру каждодневно ездит, пора б и честь знать; за провал операции отправят голубчика куда-нибудь в тьмутаракань, клопов кормить, а то и вовсе погоны отымут, в отставку.
Еленский достал из кармана большие золотые часы "Павла Буре", положил их перед собою и дал минутной стрелке отстучать пятнадцать минут. Думские социал- демократы люди многоопытные, конспираторы, голову в петлю совать не намерены, солдат с наказом быстренько спровадят.
Через пятнадцать минут личная агентура Еленского сообщила, что солдаты уже покинули думскую фракцию, тогда только он и объявил тревогу по охранке.
Когда на Невский ворвались жандармы, в кабинетах фракции социал-демократов никого, кроме депутатов Думы, не было уже: руководивший налетом ротмистр Прибылов растерялся, ибо Герасимов загодя сообщил ему, что у депутатов будут солдаты; через час прибыли чиновники судебного ведомства, начался обыск; наказа, понятно, не обнаружили.
Обо всем случившемся Герасимову доложили около полуночи, когда в самом благодушном настроении после заключенной сделки вернулся домой; выслушав сообщение, похолодел - крах, провал, конец карьере.