Непремеримость
Шрифт:
Герасимов ждал, что Петров поднимется, скажет, что такую информацию он должен донести до Бартольда немедленно, но тот подвинул ему свою рюмку.
– А ведь к такому уровню беседы я не готов, Александр Васильевич...
– С Бартольдом я встречаться не могу.
– Не он один со мною прибыл.
– Кто еще?
– Василий Луканов.
– У него виски седые?– спросил Герасимов, горделиво подивившись собственной памяти, кого из охраны выкинули, идиоты?!
– Он сейчас крашеный.
– Под англичанина работает, - убежденно сказал Герасимов, - весь в клетчатом и кепи с
В глазах у Петрова метнулся испуг - быстрый и неожиданный, как измена.
Водите нас? За каждым шагом глядите?
– Лично за вами смотрит Доброскок. Бартольда с Луканновым не трогаем, меня они не интересуют. Да и за вами топают только для того лишь, чтоб курловские стервятники не подрезали ненароком, решив, что вы мой человек, а с ними играете...
– Объясните, какие филеры ваши, а какие курловские?
– Наши - старики...
– Я таких не замечал.
Герасимов пожал плечами:
– Мастера, оттого и не замечали.
– Значит, трое мордастых, которые не отстают ни на шаг, курловские?
– Не убежден. Скорее всего это филеры Карпова.
Вас отдали Карпову, но он будет ставить с вами курловский спектакль...
Петров снова хихикнул:
– Интересно, а Семигановский тоже меня вам отдал? Или вы меня приказной силой забрали?
– Что, начался русский комплекс?– рассердился Герасимов.– Слезы жалости о погубленной жизни, исступленное желание напиться, чтобы все забыть, а наутро в церкву, молить о спасении? А кто написал письмо Семигановскому с предложением о сотрудничестве? Вас никто ни к чему не неволил! А уж сейчас и подавно...
Петров сник, руки его бессильно повисли вдоль тела.
– Не сердитесь на меня, Александр Васильевич...
– Слушайте, вздохнул Герасимов с нескрываемой жалостью, уезжайте вы отсюда, а? Я дам вам денег, куплю билет на пароход в Америку, выступите там с лекциями, расскажете, как потеряли ногу во имя революции, откроете курсы или там лавочку какую, не знаю, но хоть жить будете по-человечески...
– В лавочке?– Петров посмотрел на Герасимова с неожиданной надменностью.– Что прикажете продавать? Бублики? Или фиксатор для усов? Уж не путаете ли вы меня с кем-то, Александр Васильевич?
– Смотрите.– Герасимов допил свою водку.– Я внес вам предложение как друг. Принять его никогда не поздно. А за лавочку простите, я не хотел вас обидеть...
– Когда я с вами, - заметил Петров, по-прежнему не закусывая, - все ясно, четко и логично. Но стоит мне остаться одному или, того хуже, попасть к тем, как голова начинает взрываться, рвань в глазах, отчаяние... Как мне поступать, Александр Васильевич? Давайте ставьте спектакль...
Герасимов покачал головой:
– Это уже не спектакль... Если бы не курловские мерзавцы, если б Долгов вовремя прибыл к вам в Париж вот тогда бы мы получили спектакль... А сейчас надо строить комбинацию. Это пострашнее, Александр Васильевич. Если она пройдет так, как мы задумаем, вы станете прижизненной легендой русского демократического движения, если погибнем, тоже войдем в историю...
– Бартольду ничего говорить нельзя, - думая о чем-то своем, медленно произнес Петров.– И Василю тоже. Они без Савинкова, без его утверждения, ничего
– И я так думаю, - согласился Герасимов.– Все дело надо провести как можно скорее... Завтра к вам придет Карпов. Или пришлет кого, не знаю, в деле его не видел... Связь станем поддерживать через Доброскока. Фамилию его забудьте, не надо вам ее помнить, разве что в случае уж самой крайней нужды... "Коля" - вот и все его имя. Чтобы гарантировать вашу безопасность после того, как Курлов, Виссарионов и Карпов будут устранены, "Коля" познакомит вас с людьми, которые обеспечат ваш отход... Ну, а теперь к делу... Его конструкция видится мне следующим образом...
...Карпов отвез Петрова в ресторан "Кюба", один из самых дорогих, накрыл роскошный стол.
Петров молил бога, чтобы не поддаться чарам, обволакивает: Герасимов предупреждал, словно в воду глядел: "когда один хвалит - это наплевать и забыть! До тех пор пока ваше имя не будет занесено на скрижали, не станет достоянием первых полос всех газет мира, не верьте, комбинируют, мнут, готовят для себя!"
– Ну, пора б и по рюмашке, - сказал Карпов, - кто из русских начинает серьезный разговор без тоста?
Чокнулись, махнули; Карпов сразу же принялся за угрей; Петров засмолил папироску.
– Почему не кушаете?– спросил Карпов.– Угри отменные, кишки сальцем обволочет, никакая водка не проймет.
Сытый физиологизм этой фразы показался Петрову отвратительным; пьянеть нельзя, сказал он себе, ночью напьюсь, у Герасимова, с тем можно, в глаза не льстит.
– За наше дружество, - провозгласил Карпов, налил по второй, - за то, чтоб работа у нас шла, как говорится, душа в душу. Я за своих жизнь готов отдать, Александр Иванович... Если деньги нужны, документы, что иное, сразу ко мне, без всяких там цирлих-манирлих...
Выпив, недоуменно поглядел на нетронутую рюмку Петрова:
– У нас так не полагается...
– Сергей Георгиевич, - ответил Петров, закурив новую папироску, - сначала давайте обговорим дело. Вы ж меня не просто так в этот номер пригласили... Вы ведь намерены узнать, с чем я вернулся из Парижа... Так?
– Так-то оно так, - ответил Карпов, - но мне хочется вас от всего сердца принять, чтобы по-нашему, по-русски, все было широко...
– Не уйдет, - сказал Петров, поняв, что игра пошла, он в форме, и этот спектакль с полковником ему угоден.– Свое возьмем, когда кончим дело... Так что давайте прервем трапезу, пока я вам не расскажу... Я ведь сегодня почти не спал, оттого что ночь провел у генерала Герасимова...
Карпов чуть не подавился угрем, отодвинул тарелку, нахмурился:
– Это когда же было?
– Когда ваш филер уснул в гостиной "Метрополя". Около часу ночи... Я тогда и выскользнул...
– И где же вы с ним встречались?
– Я город плохо знаю... Где-то на берегу реки, там его дом стоит...
– Значит, вы рассказали ему обо всем, что смогли вызнать в Париже о бомбистах?
– У нас об этом и разговора не было, Сергей Георгиевич... Меня Герасимов подбивал поставить акт против генерала Курлова...