Непричастный соучастник
Шрифт:
*
– Ваш монстр - это, вероятно, мантихора.
Ремис в это утро выглядел бледным, жевал вяло, то и дело морщился.
– Мантихора?
– переспросил Боон и нервно нащупал кубок с вином.
– С каких пор мантихоры водятся в Алонике? Это ж лютая бестия! Вы уверены?
– Уверен, - рыцарь покосился на пустующее место Карьи.
– Не берусь определить, как она сюда попала. Суть в том, уважаемый, что монстр опасен и кровожаден, даже оголодалый. Мантихора от голода сильно слабеет, становится вялой и
– Хорошая вялость, людей целиком задирает и жрет!
– воскликнул Боон.
– Так представьте, что он может сделать, когда сытый!
Саут хотел было что-то сказать, но тут в открытую дверь заглянула служанка с очень бледным перекошенным лицом и поманила секретаря. Тот встал из-за стола и, извинившись, вышел.
– И что нам делать?
– спросил Боон.
– Вы, как я понимаю, отказываетесь убивать эту гадину?
– Пытаться одолеть такого опасного монстра, чтобы получить столь сомнительную награду, да без возможности отказаться?
– Ремис покачал головой.
– Нет, почтенный, боюсь я не в силах переварить подобное.
Боон мельком глянул на дверь, за которой скрылся Саут, и глухо проговорил:
– Обещала наложить на себя руки, коли не выйдет замуж за того, что прибьет тварь. С самого начала обещала. Ну дурная девка, молодая - а мне что делать, уговор отменять и дитем родным рисковать?
– Конечно, нет, - согласился Ремис.
– Пусть лучше мантихора дальше поедает людей. Сколько народу в поселке? Ей надолго хватит. Да вы попробуйте тушки зайцев за околицей оставлять. Или лучше лося. Она ж только домашний скот не ест, а дикую животную сожрет скорее, чем человека. Просто в чужой лес боится соваться пока больше, чем к жилью. Дурная перепуганная скотина.
– Так она не в лесу обитает?
– Думаю, на руднике. Хотя лес подошел бы куда больше, но чем-то он ей не глянулся.
– Уверенно говорите, - заметил Боон.
Рыцарь замешкался, но не успел ответить: в трапезной появился Саут с выпученными глазами.
– Господин, там... там...
Следом показалась давешняя служанка, теперь уже не бледная, а зеленоватая.
– Там!
– придушенным голосом подтвердила она.
– Да что там!
– загрохотал из-за дверей мощный бас.
– Дайте самому сказать за себя, да прям как есть!
Через двери, бочком и пригнувшись, в трапезную просочился орк средних лет. Огромный, черноволосый, в крестьянской одежде. За плечами у него болтался мешок, на поясе висел топорик, на шее - морская раковина на кожаном тонком ремешке.
Боон так и вытаращился на орка.
– Норк меня зовут, - буркнул нежданный гость и резким движением массивного предплечья отер лоб.
– На юге живу, за озером. Так вот: ехал я в Агингу к родичам по тракту. Ехал спокойно, не обижал никого, плохого не делал. И что на меня напрыгнуло из рудника заброшенного, а? Не знаете? Монстра жуткая, вот что! А на чьей земле тот рудник находится? На вашенской?
– Э-э-э, - Боон сглотнул.
– А вы этого монстра запомнили?
–
– воскликнул Норк.
– Разве ж такую рожу забудешь?
Хозяин подался вперед:
– А вы не могли бы рассказать, как выглядело то, что на вас напало?
– Да я и показать могу, - набычился орк и скинул с плеча мешок.
– Вот так оно и выглядело!
Распущенные тесемки открыли содержимое: большущую голову, похожую на рысью, только много крупнее и в обрамлении пышной шерсти. Черные глаза с красноватым отблеском остекленели, пасть застыла в оскале. Хороший такой оскал, зубы в полтора пальца длиной и числом не менее трех десятков.
– Что это?
– выдохнул Боон.
– Мантихора, - рыцарю хватило лишь беглого взгляда. Он вздохнул и поднялся из-за стола.
– Полагаю, наши попытки прийти к какому-то решению смысла больше не имеют. По причине э-э-э... нежизнеспособности предмета споров.
Боон продолжал потерянно пялиться в остекленевшие глаза монстра.
– Хозяин, - негромко окликнул его Саут, - хозяин, да это ж хорошо. А Карье мы не скажем ничего. Авось решит, что тварь издохла или убежала, да и перестанет ждать своего героя!
*
Норк подбросил в костер несколько липовых веток и ворчливо продолжил:
– Твоя привычка усложнять простое не доведет до добра, вот увидишь. Кто-нибудь рано или поздно осерчает и перегрызет тебе глотку.
Орк приложился к баклаге с квасом, крякнул, отер губы.
– Прилетает, значит, голубь. И говорит: будь тогда-то вот там-то, подробности при встрече. А может, я занят! В горячке лежу! А может, и вовсе уехал! И что тогда?
– Прям говорит?
– ухмыльнулся Ремис.
– Вот так голубь!
– Ну не голубь, а письмо твое, - огрызнулся Норк.
– То есть эта... почеркушка корявая. К чему ты таких сложностей нагородил, а? Зачем меня приплел, коли сам убил тварюку? Забрал бы голову да ушел без всяких договоров!
– А честь рыцарская?
– вытаращился Ремис.
Орк фыркнул.
– Если б я втихушку мантихору уходил, Боон бы поднял шум. Доказать, что это я убил ее, труда бы не составило: надо было бы лишь узнать, не притащил ли рыцарь командору башку редкого монстра. Ну а дальше - обвинение в браконьерстве и прочие неприятные вещи. А так Боон считает, что монстра зарубил проходивший мимо орк и ничего выяснять не будет.
– Догадаться он не может?
– Не может. Я до последнего вздоха вел себя так, будто ничего не знаю о судьбе твари. И удивлялся потом очень убедительно. Да и выехали мы с тобой порознь, с разницей во времени и разными трактами.
Орк помолчал и снова приложился к баклаге.
– А если б этот Боон захотел забрать голову?
– Да на кой она ему? Его забота - делать вид, что никаких голов он не видел и знать ничего не знает. Не тебя ж было предлагать в мужья дочери!
– Нет, - упрямствовал Норк, - что-то ты намудрил. Эта история воняет хуже, чем мантихорья отрубленная башка.