Непричесанные рассказы
Шрифт:
– Я с вами уже беседовал? – грозно осведомился он, мигом напомнив нам пресловутого гашековского подпоручика Дуба.
– Нет, не беседовали.
– Во-первых, надо представляться – студент Пупкин.
(Почему именно Пупкин является столь распространенной фамилией в армии, до сих пор не понимаю. Но заверяю вас, что везде и всюду в войсках офицеры предлагают представляться подчиненным именно так).
– Во-вторых, не нет, а никак нет – улавливаете разницу?
Попробуйте находясь в здравом уме и трезвом рассудке уловить разницу
Далее полковник резво подбежал ко мне (опять эта прическа. У военных, особенно старших офицеров, на длинные волосы – идиосинкразия).
– Вы, вот вы – как вы сюда попали?
– Куда? – недоуменно осведомился я.
– Студент..?
– Студент.
– Да знаю, что студент, – взревел Олень, – студент Пупкин надо говорить.
Ну, что тут будешь делать? Представился.
– Я спрашиваю, как вы попали в это заведение?
– Как и все, сдал экзамены, поступил…
Оборван я был уже в самом начале моего объяснения.
– Нет, вы не поступили, вы с заднего ходу пролезли! (Вот тебе и раз! Приехали, это называется). – Я вот уже пять минут смотрю на вас, и никак не могу понять, чем вы занимаетесь?
Поскольку я, как и все, не занимался совершенно ничем, то абсолютно не мог врубиться, что он нашел для себя непонятного? Ну, да ладно, промолчим, поглядим, что дальше будет.
А дальше была выдана тирада, достойная скрижалей истории.
– Пока вы отсиживаете здесь свои задницы, наши доблестные пограничники по двадцать четыре часа в сутки сухари жуют!
С этими словами Олень вылетел из аудитории. Беседа была закончена.
Мы ошарашено молчали. Представив себе доблестных пограничников, сутками жующих заплесневевшие сухари, хотелось рыдать и немедленно послать на погранзаставу посылку с чем-нибудь домашненьким. Общее мнение выразил Достоевский: «Ну, ни хрена себе!».
Мы были с ним абсолютно согласны. Однако вывод напрашивался единственный – скучно на военке не будет! И мы в своих ожиданиях не обманулись.
Уже на следующем занятии по огневой подготовке некий майор совершенно потряс нас, заявив, что мишень представляет собой КВАДРАТ со сторонами двадцать пять на тридцать сантиметров! Оба-на! Гуманитарии-то мы гуманитарии, но чтобы одной аксиомой спустить в унитаз всю геометрию Евклида и Лобачевского!?
Когда Достоевский с крестьянской непосредственностью спросил у того же майора, что лучше – ППШ или «Шмайсер» (для читательниц женского пола поясню, что это автоматы такие времен Великой Отечественной), мы думали, майора хватит апоплексический или какой-нибудь еще удар! Минут пять он молча разевал рот, очевидно, формулируя ответ. И, наконец ответил, да еще как!
– Этими своими вопросами, товарищ студент, вы показываете всю даль…, – дальше минутное обдумывание продолжения, – от своей любви к военному искусству!
Господи, ну куда там Гегелю сварганить такую фразу!
Тактика.
– Ребята, все равно вы разницу между обходом и охватом сразу не усечете. Я вот сам только совсем недавно понял. (А надо заметить, что в армии к этому времени сей подполковник отбарабанил уже лет двадцать). Так вот, поймите: обход – это ногами, а охват – это руками. Значит, охват ближе, ведь руки-то короче!
Да, интересная наука – тактика. Это вам не философия какая-нибудь, тут думать надо. Мы с нетерпением ждали продолжения военных откровений. И мы их дождались! Да еще каких! Эта история носит кодовое название «Лючок».
Дело в том, что уже упоминаемый мною полковник Олень крайне редко проводил у нас занятия. Но если уж проводил – то тут уж, как говорится, одно из двух – либо скука смертная, либо цирк, КВН и Аркадий Райкин одновременно. А суть вот в чем. На занятия полковник приходил с пачкой пожелтевших листов, называемых конспектами, и начинал нам диктовать, что называется, «под запись» всякую муру. И пока он не отрывался от своих бумажек, мухи дохли от скуки. Но стоило ему оторваться… Это, как говорят в Одессе, две большие разницы!
А отрываться приходилось. Читал он нам как-то лекцию по политподготовке и рассказывал (вернее, зачитывал) о битве под Москвой. И надо же такому случиться, что в тексте встретилось выражение «фашистские полчища». Выговорить это Оленю было все равно, что за ночь выучить китайский язык. Нет, слово «фашистские» у него еще сносно выговаривалось, но вот дальше… Звучало это примерно так.
– Когда фашистские полчтеца… Когда фашистские поштелца… Когда фашистские полщита… Короче говоря, когда эти гады подошли к нашей столице…
И далее по тексту.
Так вот, про лючок. Тот самый случай, когда без бумажки…
Как всегда, ворвавшись в аудиторию и выслушав наше нестройное приветствие, Олень объявил.
– Всем спрятать тетради. Никому ничего не записывать – тема секретная!
(На самом деле это полный абсурд, так как к тому времени никто из нас допуска к секретным материалам не имел, да и тема была, как выяснилось позже, самая что ни на есть обыкновенная).
– Итак, тема занятия – организация танковой роты. Слушайте и запоминайте.
Олень бодро начал читать по бумажке.
– В танковой роте 10 танков, один из них командирский, в танке экипаж из четырех человек. Всего в роте сорок один человек.
Ну, после «мишенного квадрата» нас вообще трудно чем-нибудь удивить, однако Достоевский с присущей ему наивностью (ой ли?) вытянулся в струну, представился по всей форме и задал вопрос, который и заставил бедного Оленя оторваться от конспекта.
– Товарищ полковник, а вот если в танке четыре человека, а танков десять, то где же сорок первый?