Непридуманная сказка
Шрифт:
– Неужели ты, тёть Тонь, с твоей-то проницательностью, и не догадалась, кто такая Саша? Тебе ведь Акулина Сергеевна наверняка подробнейший отчёт предоставила и её описала, – хитро прищурился Александр, отобрав-таки пальто и скрывшись в гардеробной.
– О чём это я должна догадаться?
– Поня-а-а-атно. А кто обещал мне разыскать девушку моей мечты? Кому я давал точнейший словесный портрет? Ну-ка, вспоминай!
Или тебе повторить?
Антонина Сергеевна недовольно посмотрела на него, но возражать не стала. Александр с явным удовольствием в очередной раз стал перечислять:
– Невысокая, длинные светлые волосы собраны в хвост,
– Зачем это?
– Иди, иди. Выгляни в окошко. Даю последнюю подсказку. Видишь, у соседней двери машинка стоит серебристая? Знаешь, как называется?
– Откуда мне? – удивилась Антонина Сергеевна и непонимающе посмотрела на своего доктора.
– Сейчас этих машин столько развелось, что все и не упомнишь.
– «Судзуки Джимни» она называется. Ни о чём не говорит?
– О чём таком должно говорить мне название этого драндулета?! – не выдержала и возмутилась Антонина Сергеевна.
– Да-а-а, - покачал головой Александр, глаза его смеялись, - совсем плохо дело. Что-то с памятью твоей стало, моя обожаемая тётя Тоня. Повторяю ещё раз, всё вместе, медленно и членораздельно.
Не так давно я тебе говорил, что однажды видел девушку, на которой хотел бы жениться. Ты спросила, где я её видел. И я тебе ответил, что на Кольцевой дороге, около Бутова. И даже описал её. Невысокая, длинные волосы собраны…
– Да помню я, помню!
– окончательно рассердилась медсестра.
– Нет у меня пока склероза, и маразма тоже не имеется!
– Молодец, что помнишь, - похвалил Александр, которому было очень весело.
– А ещё я тебе сказал, что та девушка ездит на «Судзуки Джимни». А вот номер я, идиот, тогда не запомнил! И имя у девушки не спросил. Но теперь я знаю, как её зовут. А номер… Номер вот прямо сейчас пойду и выучу наизусть! Хотя теперь мне это и не нужно, потому что я эту девушку больше никогда и никуда от себя не отпущу! Раз уж Господь нас опять – в который уже раз! – свёл.
С этими словами он быстро вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь. Недоумевая, Антонина Сергеевна подошла к окну и, глядя, как её Саша внимательно смотрит на номерные знаки маленького серебристого джипика, стоящего у дома, тоже хлопнула себя по лбу и засмеялась, самокритично приговаривая:
– Не может быть! Вот старая дура! Мисс Марпл себя возомнила, а два и два сложить не смогла. Ума нет – считай калека.
Через полтора часа, с трудом дождавшись приличного для нанесения визитов времени, Александр Эмерих позвонил в дверь к Александре Катуниной и пригласил её вместе выгулять собак. Именно этот день, понедельник 28 апреля, который совершенно случайно был у обоих выходным, стал тем днём, когда они, наконец, перестали делать вид, что их жизни пересекаются совершенно случайно и что в этих неоднократных пересечениях нет никакого смысла. Хотя, конечно, началось всё гораздо, гораздо раньше. Просто люди не всегда умеют вовремя заметить и правильно оценить то, что послано им. Всё-то они упираются и не видят главного, а в неважном ищут глубину и правду, которых там нет и быть не может.
Московская область, май 2003 года. Александра Катунина
Двумя неделями позже они снова, как и каждый
– Расскажи мне про Захара.
Она посмотрела в его нежное внимательное лицо и кивнула, сама не понимая, как, ну, как можно рассказать всё то, что было в её не самой простой жизни. Но оказалось, что можно. Никому нельзя, а ему можно. И Саша рассказала ему всё. То есть абсолютно всё. И про Захара, и про Виталия.
Говорила она долго и, как ей самой казалось, путано и непонятно. Но он как-то всё понимал. И задавал вопросы там, где было нужно. И подолгу молчал, именно тогда, когда было необходимо. А уже в самом конце, когда ей вдруг стало страшно, и она испугалась, что навсегда и бесповоротно оттолкнула его от себя, что он наверняка ужаснулся и, ужаснувшись, больше не захочет её видеть и слышать, Александр вдруг шагнул к ней, повернул к себе и обнял. Обнял так, как ей всегда хотелось. Не с намёком на что-то большее, не формально, не равнодушно. А с такой нежностью, убеждённостью, что всё у них будет хорошо, с таким состраданием к её прошлым бедам, что Саша впервые в жизни почувствовала, как это, когда тебя обнимает любящий сильный мужчина, лучше которого нет на свете. И не было у неё ощущения, что она сейчас не с тем, что рядом с ней чужой малознакомый человек. Зато откуда-то возникло и заполнило всю её целиком чувство, что нет на свете никого ближе и роднее этого высокого усталого парня.
Они вернулись счастливые и как будто постигнувшие какую-то невероятную тайну. Антонина Сергеевна, которая гостила у Александра, выглянула с Артёмкой на руках, увидела их ясные лица, улыбнулась понимающе и ничего не сказала.
Саша и Александр вместе выкупали перед сном мальчика, покормили его, и она собралась уходить к себе.
– Я пошёл укладывать спать Артёмку, - улыбнулся «лучший на свете мужчина» и удержал её за руку, - ты подожди меня, пожалуйста, я тебя провожу.
– Да не надо, - засмеялась Александра, - вот уж дальний свет – соседняя
дверь. Три шага, и я дома.
– Я прошу: подожди.
– Хорошо.
Александр взял сына на руки и они, обнявшись и помахав Саше, ушли.
Тут же из кухни появились сёстры Легачёвы. Они с заговорщицким видом продефилировали через всю гостиную — Саша с интересом и удивлением наблюдала за ними — уселись рядком на сливочном кожаном диване и строго посмотрели на гостью. Она даже поёжилась под их суровыми взглядами.
– А вот сейчас, девочка, ты должна нас внимательно выслушать, - сдержанно начала старшая из сестёр, - выслушать и понять: тебе достался удивительный человек, потрясающий парень, которых во всём мире раз, два и обчёлся…
– Я вас понимаю, - кивнула с улыбкой Саша, воспользовавшись паузой в разговоре.
– Нет, ты не до конца понимаешь, - не согласилась младшая сестра, - но мы тебе сейчас всё расскажем, и ты, конечно, поймёшь…
Пока сёстры Легачёвы рассказывали, одна сменяя друг другу, Саша, как ей самой казалось, не дышала, не шевелилась и не моргала. Перед её глазами стоял худенький русоволосый мальчик, провожающий уезжающую к любовнику мать и остающийся один в пустой двухкомнатной квартире. И её собственные неласковые, но всё же любящие родители уже казались ей лучшими на свете.