Неприкасаемый

Мариано Сэм

— Я не боюсь, — инстинктивно отвечаю я. Сбиваясь с ритма, я прошу разъяснений: — Что ты имеешь в виду, я боюсь?

— Ты взбесилась из-за теста, но не из-за этого ты начала кричать на меня. Это как раз то, что подорвало твое самообладание. Ты рассказала мне все, что тебя пугает во мне, небольшими порциями. Я думаю, что, наконец, у меня будет полная картина. — Он хватает картошку и указывает на меня. — Любопытно, что события, из-за которого ты взорвалась из-за этого теста, больше нет в списке. Если да, то это последний пункт, и добавлен только потому, что ты уже злишься на меня и ищешь причины. Это странно, но круто. Хорошо

работает для меня. Я могу перерезать провода всего, что тебя бесит, но если бы мне пришлось перерезать это, ты была бы такой же, как и любая другая девушка. Это не так, значит, ты для меня дороже, и тебе следует расслабиться. Я не спешу избавляться от тебя, меня никто другой не интересует, и я не собираюсь портить тебе жизнь. Немного изменить, может быть, но не испортить.

— Тебе легко сейчас говорить, — бормочу я. — Ты думаешь, что ты непобедим. У меня были видения комбинезонов, танцующих в моей голове весь день. Я не могу справиться со стрессом от рискованного секса. Мы не можем сделать это снова. Я приму таблетку, укол или что-то в этом роде, но для того, чтобы подействовать, потребуется хороший месяц, так что в обозримом будущем, если мы собираемся заняться сексом, тебе нужно закругляться.

— Я не думаю, что я непобедим, — не соглашается он. — Просто меня это не так пугает, как тебя. Мы не видим это одинаково. Ты рассматриваешь случайную беременность как нечто, что автоматически разрушит твою жизнь. Нет. Хотя я, конечно, не пытаюсь сделать тебя беременной, но если бы это случилось, я бы не бросился через это с моста.

— Нет, ты сбросишь меня с моста, — бормочу я ему.

Картер ухмыляется. — Я бы также не сбросил тебя с моста. Я мудак во многих отношениях, но не когда дело касается детей. Мне нравятся дети. Если бы я обрюхатил тебя, я бы взял на себя ответственность. Я бы не стал убегать и оставлять тебя здесь, вкалывать и заботиться о моем «клоне Картера» в одиночку. И вообще, ты слишком умна, чтобы ходить в общественный колледж, — пренебрежительно добавляет он.

— Только на первые два года, — защищаюсь я. — Сохранить деньги. Я все равно буду ходить только на общеобразовательные курсы, а потом последние два года переведусь куда-нибудь еще.

Брови Картера поднимаются вверх. — Подожди, это твой реальный план? Не только твой ужасный сценарий мамы-подростка, но и то, что ты на самом деле планируешь делать?

— Если только я не смогу получить полную стипендию в другом месте, да. Я имею в виду, что я все еще надеюсь на это, но я стараюсь оставаться реалистом, чтобы не быть раздавленной, если этого не произойдет. Я не могу позволить себе обучение в школах за пределами штата без финансовой помощи. В Пенсильвании есть школа, в которой учащиеся из лучших 10 процентов своих классов получают бесплатный проезд. Из всех школ, на которые я смотрела, эта кажется мне наиболее подходящей, поэтому я надеюсь, что смогу туда поступить. Кампус тоже красивый. Ты бы видел его фотографии осенью, со всеми деревьями. Я вздыхаю. — Я так сильно хочу пойти в школу на севере.

— Осень тоже моё любимое время года, — соглашается он. — Ты когда-нибудь переживала осень на севере?

Я качаю головой. — Я всегда жила здесь. Никогда даже не посещалв. В качестве подарка на мое 18-летие моя мама хотела удивить меня уик-эндом в Нью-Йорке, но не смогла найти достаточно денег, чтобы это осуществить.

— Это отстой. Уик-энд в Нью-Йорке —

это недолго для первого визита, но лучше, чем ничего. Где ты собиралась остановиться?

— Не знаю, — говорю я, глядя на корзину, размышляя, хочу ли я продолжать есть. — Мы никогда не заходили так далеко. Думаю, где-то на Манхэттене.

— Когда сезон закончится, я поеду в гости. Ты должна поехать со мной.

Я рада, что ничего не ем и не пью, когда он это говорит, потому что я действительно могла задохнуться. — Поехать с тобой? Через несколько месяцев? В Нью Йорк?

Кивая, как будто ничего страшного в том, чтобы строить для нас планы на несколько месяцев вперед, он говорит: — Да, почему бы и нет? Я все равно поеду, и в компании будет веселее. Я могу показать тебе этот уголок города, показать свой кампус. Я уже ходил в школу, но на этот раз я должен проверить квартиру и подписать кое-какие бумаги.

— Какая квартира? Колумбия подбирает тебе собственную квартиру?

— Нет, не Колумбия. Мои родители. Это мой подарок на выпускной.

Моргая, я категорически повторяю: — Твой подарок на выпускной — квартира в Нью-Йорке?

Как будто это обычный подарок, он небрежно тянется к картофелю фри. — Мой отец получил довольно хорошую сделку. Некрасивый развод. Недвижимость в Нью-Йорке — это всегда хорошая инвестиция, — отвечает он, когда я продолжаю смотреть на него. — Это в 10 минутах ходьбы от школы, а так как я буду там много лет, в любом случае выгоднее покупать, чем арендовать. Мы не арендаторы.

Все еще пытаясь обдумать возможность купить вашему сыну квартиру в Нью-Йорке, я предлагаю: — Думаю, четыре года аренды в Нью-Йорке будут довольно дорогими. Значит ли это, что ты не приедешь домой на лето?

— Не только четыре года. После выпуска я планирую поступить в Columbia Law [Прим.: Юридическая школа Колумбии]. Я обязательно буду приезжать домой в гости, но не на все лето. У меня будет жизнь там, а не здесь. Нью-Йорк — это дом; Техас — это просто остановка.

Каждая часть того, что он только что сказал, является материалом для тщательного анализа, но я застряла на абсолютном веселье первой части. — Ты только что сказал «Columbia Law»?

Его карие глаза блестят оттенком общего веселья. — Да.

— Ты идешь в юридическую школу, — повторяю я, ошеломленная. — Ты собираешься в “юридическую школу”?

Ухмыляясь мне, он говорит: — Правильно. Я буду судебным адвокатом. Не то, что ты ожидала?

Я откидываю голову назад и смеюсь. Вероятно, это неуместный ответ по многим причинам, но я ничего не могу с собой поделать. Отдышавшись, я снова смотрю на него. Видя, что он не обижается на мой смех, я спрашиваю: — Ты, по крайней мере, собираешься убирать плохих парней, или ты сам их будешь сажать? Я должна знать, насколько глубоко твое лицемерие.

— Неужели это действительно считается лицемерием, если я хорошо осознаю это? — он стреляет в ответ. — Большинство лицемеров отрицают, возятся с бредовыми оправданиями и пустыми доводами в пользу того, что они особенные, а нарушение правил не делает их плохими людьми. Люди, которые делают плохие вещи, но должны верить, что они все еще хорошие, — это лицемеры. Это не я. Я не вру себе так. Мне не нужно оправдывать свои действия, чтобы спать по ночам. Я не виню никого за то, как я себя веду, и не притворяюсь, что я справедлив, когда это не так. Я знаю, что я облажался, мне просто все равно.