Неприкаянная душа
Шрифт:
— После гигантского замка крохотная квартирка в шестьдесят квадратных метров не устроит графа де Виронна, — усмехнулась я.
— В чем дело, любимая? — встрепенулся Повелитель Стихий. — Самая очаровательная жена на свете будет жить в сказочном дворце!
Вздох вырвался из моей груди, заставив насторожиться настырного кавалера.
— Ты еще не полюбила меня, Алиса? — вонзая в меня черные, жгучие зрачки, загрустил он.
Водная гладь поражала воображение: нигде ни рыбки, ни травинки, ни водоросли. Даже бабочки и букашки обходили стороной озеро, просвечивающееся на всю глубину, до самого
— Это дистиллированная вода, — опуская ладони за борт лодки, подытожила я, — и какая же она теплая!
— Нет, серебряная, — печально ответил Мадим, — потому здесь и не водится живность.
Фарий и Онорина, примостившись рядышком на маленьком суденышке, витали в заоблачных высотах. Они ворковали, словно голубки, сжимали друг другу руки, смеялись чему-то, распевали любовные песенки. Артист, вскинув кудлатую голову, выразительно читал древнеримские стишки на чистейшем французском языке:
— Стройную девушку вместе со мною вы, Музы, воспойте, Если за что вы беретесь, Богини, то все удается!— Кто написал эти восхитительные строки? — спрашивала раскрасневшаяся жительница средневековья.
— Феокрит, — отвечал довольный комедиант и кокетливо подбоченивался, чтобы продемонстрировать глупой, восторженной аборигенке красивый античный профиль:
— Эх, кабы мог обладать я неслыханным Креза богатством! — после небольшой паузы высокопарно выкрикивал итальянец. — Я Афродите бы в дар нас обоих из золота отлил!
— Тоже Феокрит? — бросая пламенный взгляд на профессионального чтеца, интересовалась польщенная Онорина.
— О, моя птичка неплохо разбирается в поэзии великой Эллады! — удовлетворенно потирая руки, надрывался циркач.
«Птичка» весело смеялась и закрывала личико сиреневым шелковым платочком.
А Мадим злился, кусал чувственные губы, щурил черные глаза. Изредка он поглядывал на меня, ожидая признаний в любви и благодарности за спасение. Но их не было. Мысли мои витали около родного дома, возле повзрослевших детей и незнакомых внуков.
— Что делать, — угрюмо размышляла вечная пленница, — что предпринять, чтобы он отпустил меня на родину? Выйти за него замуж? А что, если дух, однажды рассердившись на жену за какую-нибудь небольшую оплошность, разорвет ее на мелкие кусочки? Сумасшедшая любовь Повелителя Стихий принесла мне много горя. А сколько неописуемых неприятностей может доставить его разрушающее раздражение? Элементал очень красив. К своему великому ужасу я не могу оторвать взгляда от его соблазнительного тела, но душа его — жестокая стихия, не умеющая щадить никого.
— Я умею щадить тех, кого люблю, — эхом откликнулся Страшная Сила.
— Ах, да. Я успела забыть, что ты читаешь не только по губам, — растерялась я. — Но Ваше Сиятельство может рассердиться на супругу за не вовремя поданный обед, за поздний приход домой, за слово, которое пришлось некстати.
— Я прощу тебе все, только не прогоняй меня, Алисонька, — совсем по-человечески попросил меня фантом.
Лодка остановилась, а затем без помощи весел быстро прибилась к берегу. Красивый мужчина
— Ах, будь что будет, — чувствуя незащищенность перед его страстью, подумала я, — бесполезно сопротивляться любви. Будь, что будет.
Шелковые покрывала, покорные воле всесильного Хозяина, безропотно полетели на пол и устлали его голубым тончайшим покрывалом. Нежная музыка ласковыми струями полилась из окружающего пространства и подняла нас на своих волнах высоко над разобранной постелью к хрустальной люстре, серебристый перезвон которой внезапно напомнил мне долгожданный Новый год, искристое шампанское и пушистую елку.
— Любимая, — прошептал Страшная Сила, наркотическим туманом обволакивая свою возлюбленную, — не бросай меня, любимая.
— Никогда, — ответил мой рот, наслаждаясь сладкими поцелуями духа, — никогда.
А за окном древнего замка запел сладкоголосый соловей, усердно исполняя прихотливый заказ своего могущественного повелителя. Он пел о вечной любви, дающей право на необдуманные поступки, он шептал о радости обладания любимым существом, он провозглашал рождение и жизнь, предоставленные как божественное испытание каждой бессмертной душе. А за окном радостный смех молодой пары оповещал о появлении на свет нового чувства, внезапно возникшего между прелестной француженкой из сентиментального семнадцатого столетия и мужественным гражданином суровой Римской империи, еще недавно дававшим представления в многострадальной Иудее, погубившей своего Бога.
Аромат сирени и черемухи, принесенный ласковым ветерком, ворвался в нашу комнату и фейверком поднялся к потолку: мой любимый аромат. Воздушные волны закачали нас на невидимых качелях и вынесли в раскрытое окно, где невесомые сумерки стыдливо накрыли от посторонних взоров обезумевших любовников незримым эфирным одеялом.
— Алиса, — зашептали страстные губы моего коварного возлюбленного, — моя Алиса.
ГЛАВА 35
ЭЛЕМЕНТЕРЫ
— Летим, — целуя меня, решительно сказал Мадим на следующее утро. — Велю лакеям приготовить сундук с шелковым бельем и атласными покрывалами, так как в вашем отвратительном веке нет качественных изделий.
— А как полетит тяжеленный ящик, битком набитый фирменным барахлом? — нетактично поинтересовалась я.
— Страшная Сила в состоянии поднять даже Пизанскую башню, — похвастался мой возлюбленный.
— Тогда, вперед, — предвосхищая скорую встречу с незнакомыми внуками, оживилась я.
Фарий и Онорина стояли поодаль и настороженно внимали нашему диалогу.
— Возьмите нас с собой, пожалуйста, — заканючили они дуэтом, улавливая взгляд хозяина, мимолетом брошенный в их сторону. — В Алисином веке, полном опасностей и страстей, верные люди вам очень пригодятся.