Неприкаянные души

Беннет Джен

Красавица хрипло ахнула.

Уинтер мог себе представить, о чем она думает. Даже сам себе он казался огромным и распутным.

– О боже! – Аида посмотрела ему в глаза и приподняла уголок губ в полуулыбке.

Ну что ж.

– Пока не обращай на него внимания, – попросил бутлегер.

– Вряд ли у меня получится.

– Конечно, получится. Я ведь только этим и занимаюсь изо дня в день, особенно рядом с тобой. – Уинтер остановил ее руку. – Но я не смогу, если ты меня коснешься. – Господи! Неужели он ее останавливает? Ничего не поделаешь,

иначе бы для него все закончилось, не начавшись, и оба оказались бы в неловкой ситуации. – Погоди, позволь мне… – Что? Мысли путались, наскакивая одна на другую, но Уинтер выбрал одну, отбросив все остальные. Ему пришло это в голову еще за обедом, когда он так хотел укусить Аиду за плечо. Платье держалось на золотых бретельках, завязанных бантами. Он потянул один раз, другой, и вся правая часть лифа опустилась, обнажив упругую грудь.

Во рту пересохло.

Здесь веснушки были светлее, но усыпали всю кожу. Даже персиковый затвердевший сосок. Уинтер обхватил ладонью соблазнительную округлость. Как раз по размеру, не слишком много и не мало. То, что надо. Услышав стон, Уинтер потер сосок большим пальцем и почувствовал, как Аида затрепетала. Это стало последней каплей: он быстро развязал бант на другом плече и обнажил желанное тело до талии.

И все мысли вылетели из головы при виде изгиба плеча и изящной ключицы.

– Черт побери, ты прекрасна, – прошептал Уинтер. Затем поцеловал Аиду, коснулся губами подбородка, заставив ее лечь на матрас. – Прекрасна, – повторил Уинтер, не сводя взгляда с поднимающихся и опускающихся грудей. Вытянувшись рядом с ней, он взял темную вершинку в рот, лаская губами и языком и прикусывая зубами.

– О… да, – пролепетала Аида и прижала теплую ладонь к его затылку, чтобы удержать на месте. Ей нравилось происходящее. Он почувствовал себя запыхавшимся жокеем, удачно взявшим барьер. В штанах дернулся член, будто подбадривая хозяина.

Уинтер с тихим хлопком выпустил сосок и провел языком дорожку до другой груди, лаская ее точно так же, одновременно перекатывая мокрый покинутый им бугорок между большим и указательным пальцем. Аида отклонилась назад, и от ее громкого стона по его рукам побежали мурашки. Уинтер дергал и сосал сильнее, наслаждаясь вкусом кожи, прижимаясь к мягкому бедру, как школьник, отчаянно жаждущий облегчения.

Он снова завладел ее губами, а рукой провел ниже по мягкому животу, полуприкрытому расстегнутым платьем, и, наконец, накрыл ладонью холмик между ног.

– Я только хочу дотронуться до тебя, – хрипло заверил Уинтер.

– Я… – начала Аида, но дальше пробормотала что-то неразборчивое.

Уинтер провел рукой сверху вниз по ее чулку, по внутренней стороне колена и обратно по бедру. И остановился на полпути к цели.

Прямо над подвязкой ее нога была на удивление скользкой. Уинтер прерывисто вздохнул и погладил выше. Аида была мокрой везде.

– Боже правый! – изумленно прошептал он.

«А ведь я еще ее не касался!»

– О господи, – простонала Аида, будто смутившись. Ее щеки под веснушками заалели.

– Аида,

ты… Боже, ты – чудо! – Уинтер поцеловал ее, заглушая невысказанные возражения, и провел рукой до шелкового белья между ног. – Мокрая насквозь, – радостно заметил он, как будто Аида сама не знала. Затем проник под тонкую ткань, жадно лаская скользкую складку во влажных завитках, и принялся за другую. Легко нащупал большим пальцем упругий бутон между ними, сладкий, созревший и напрягающийся от прикосновения.

Аида вскрикнула и изогнулась под рукой Уинтера.

На него нахлынула безумная радость.

– Да, ты была права насчет чувствительности, – прошептал он ей на ушко. – А если я поглажу тебя вот так?

Аида прерывисто задышала, быстро что-то пролепетала и схватила Уинтера за руку. Она изгибалась, чертыхалась, двигала бедрами, пока он тер, обводил кругами, похлопывал, пробовал что-то новое… прислушиваясь к ее реакции, которая выражалась в ритме дыхания, издаваемых звуках и силе хватки.

Но ему хотелось большего.

Невзирая на недовольный стон Аиды, Уинтер на мгновение убрал руку, чтобы устроиться поудобнее, и снял ее шелковые шортики. Золотистые и кружевные, они подходили по цвету к персиковым соскам. Уинтер приподнялся на локте и спустил ее трусики до колен, но потом они зацепились за каблуки туфель. Аида, задыхаясь, смеялась, пока Уинтеру не удалось наконец снять проклятую вещицу.

Но когда он собрался поднять подол платья, Аида села, хлопнула его по руке и испуганно пояснила:

– Нет, я не хочу, чтобы ты видел мои бедра.

– Что? – едва выдавил бутлегер. С таким же успехом она могла признаться, что терпеть не может бекон. Кто же в здравом уме может его не любить? Никто, вот и все. Почему же она не хочет показать ему свои бедра?

– Из-за шрамов, – пояснила Аида.

– Что? – переспросил Уинтер.

– Шрамов от скальпеля. Не хочу, чтобы ты их видел. Пожалуйста, Уинтер.

Боже милостивый! Остались шрамы? Хотя чего удивляться, ведь бог знает, сколько Аида себя резала. Несколько раз за ночь последние пару лет? Конечно, остались шрамы. Но…

– Разве ты замечаешь мой поврежденный глаз? – спросил он.

– Это другое дело, я не готова, чтобы кто-то увидел мое несовершенство.

Уинтер не понимал, почему это его задело, но не собирался все испортить. Он высвободил руки, коснулся внутренней стороны ее бедер, раздвигая ноги, и солгал:

– Я зажмурюсь.

Приподнявшись на локтях, Аида наблюдала, как Уинтер поцеловал ее сначала под одним коленом, потом под другим. Затем совсем рядом с одной подвязкой и с другой. А потом перешел к скользкой покрытой веснушками внутренней стороне бедер.

– Что ты делаешь? – с изумлением спросила Аида.

– Хочу тебя попробовать. – Он опять посмотрел на прекрасную кожу в веснушках, золотисто-рыжие завитки и блестящую розовую плоть. Такая восхитительно влажная – и только для него.

Уинтер снова попытался задрать платье, но Аида упрямо натягивала наряд на бедра.