Неприкаянные души
Шрифт:
– Сегодня получилось так себе, но, думаю, в следующий раз будет лучше, – гордо сказала Астрид.
– Неплохо, совсем неплохо, – согласилась Аида и нежно похлопала ее по руке.
Боже. Они объединились против него, к тому же Астрид прямо лучилась самоуверенностью. Уинтер понимал, что не прав. Мучившие его вина и страх не позволили сестре раньше испытать это чувство радости.
И за один день, после того, как потеряла все свое добро и едва не сгорела заживо в собственной постели, Аида сделала то, чего так и не смог он сам: вошла в его жилище и убрала двухлетнюю меланхолию, довлевшую
Уинтер попытался что-то сказать, но затем молча направился к себе.
Глава 26
Аида дала Уинтеру немного времени остыть. Тихая ярость изменила его лицо до неузнаваемости.
«Я перешла все границы, слишком на него надавила».
Один бог знает, что сейчас творилось в душе бутлегера. Должно быть, он заново переживает ту аварию. Как же ему, наверное, больно.
Может, Аида ошиблась, считая, что, стоит подтолкнуть, и его жизнь изменится. Или вообще выбрала не тот способ. Слишком много в один присест. Следовало поразмыслить, а не действовать импульсивно.
Наступила ночь, на крыльце похолодало, а с залива начал надвигаться туман. Оставив Астрид болтать с Бо, Аида зашла в дом в поисках Уинтера. Его не оказалось ни на кухне, ни на первом этаже, ни даже в кабинете.
Зеркала.
Боже, только бы слуги не исполнили ее указание! Может, у Греты хватило здравого смысла не послушаться. С колотящимся от страха сердцем Аида подошла к закрытой двери спальни, легонько постучала и, не услышав ответа, чуть было не ушла прочь. Но ведь Уинтер ни словечка не сказал ей за весь день, и если хотя бы не попытаться с ним поговорить, то придется спать на диване в кабинете.
Аида открыла дверь. Уинтер стоял в рубашке с другой стороны кровати и глядел в угол. Туда поставили большое зеркало. Бутлегер смотрел не в него, а, скорее, на саму поверхность, будто на незнакомого врага, проникшего в безопасную цитадель.
Аида закрыла за собой дверь:
– Боюсь, и это моя вина. Я не хотела причинять тебе боль, просто…
– Просто что? – спросил Уинтер, не оборачиваясь.
– Просто хотела, чтобы ты увидел себя моими глазами.
– И что же ты видишь, Аида? – спросил он то ли устало, то ли печально. Может, сердито. Точно и не поймешь.
Она стала позади него, так что они оба отражались в длинном зеркале. Тени искажали черты лица Уинтера, а опущенные в пол глаза скрывали чувства.
– Я вижу сильного неунывающего человека. Требовательного к себе и к другим. Умного и красивого. Решительного защитника. Я вижу хорошего мужчину.
– Ты видишь мираж.
– Лучше питать ложную надежду, чем оставаться ослепленным виной. – Она коснулась его лица. – И если ты – мираж, то почему же кажешься мне таким настоящим?
Уинтер повернул голову и посмотрел на женскую ладонь, как будто ждал, что она исчезнет. Аида сжала его крепче. Когда они встретились взглядами, медиум не увидела ничего, кроме холодной ярости и едва сдерживаемого гнева, от которых у нее по рукам побежали мурашки. Словно бутлегер бросал ей вызов, хватит ли у нее сил не отвести глаз.
Аида бросила вызов в ответ.
И словно огненный взрыв произошел под этим ледяным панцирем. Уинтер молниеносно
Уинтер намеревался отомстить Аиде, но она встретила его на полпути, обхватила ногами за пояс и впилась ногтями в затылок.
Как можно наказать того, кто жаждет наказания?
Он целовал ее яростно, агрессивно и страстно. Член тут же затвердел. Боже, с ней так хорошо, а Уинтер так изголодался. Неужели прошло два дня с тех пор, как он обладал ею? А казалось, годы. Он прижался к ней бедрами и скользнул языком в рот, исторгая из Аиды сдавленный стон. Да, вот, чего ему не хватало. Ее капитуляции и наслаждения.
Аида оторвалась от губ Уинтера, хватая ртом воздух, ее груди вздымались и опускались.
– Мы договаривались лишь о любовной интрижке, ничего больше. Ты же сказал, что не хочешь ничего постоянного! – почти крикнула она ему в лицо.
– Ничего не изменилось.
Ложь, самая вопиющая ложь на свете.
Аида соскользнула вниз, снова коснулась ногами пола и завозилась с ширинкой любовника. Высвобожденный ноющий от желания член слегка закачался над яичками, напрягшимися под взглядом красавицы.
Аида опустилась на колени и обхватила плоть теплой рукой. Прикосновение нежной кожи к члену едва не заставило Уинтера взмыть в небеса. Аида несколько раз робко поцеловала головку, заставив его задрожать от страсти, и вопросительно посмотрела вверх, ожидая реакции. Уинтер подбодрил ее, положив руку на красивые прямые волосы. Нежные поцелуи сменились несмелым прикосновением языка, а потом – «ну, давай, давай же!» – она взяла член в рот.
Уинтер чуть не умер от удовольствия.
Неужели они поссорились? Он тут же позабыл об этом, выкинул из головы все; остался лишь влажный и теплый рот Аиды, стремящийся заглотить как можно больше. Уинтер издавал отчаянные неконтролируемые звуки, полностью оказавшись в ее власти. Он не знал, зачем она это делает, только испытывал приятное изумление и благодарность. С возрастающей уверенностью Аида взяла его глубже еще на пару сантиметров, втянув щеки.
Уинтер посмотрел вбок и увидел ее с другого ракурса… их отражение в зеркале. Матерь божья. Аида на коленях, делает ему минет. Он никогда не видел ничего прекраснее.
Неужели она специально? Черт бы ее побрал, снова и снова.
Уинтер дернул бедрами, и Аида впилась в них ноготками. Затем отодвинулась, чтобы вздохнуть, все поглаживая рукой член, улыбнулась и опять принялась сосать. «Ей нравится, – понял почти обезумевший Уинтер. – А почему бы и нет? Мне ведь понравилось лизать языком местечко меж ее бедер».
Однако сейчас происходило нечто большее. Аида сердилась… хотела управлять… только вот им или своей разрушенной жизнью? А может, невидимой ниточкой, которая связала их вместе? Если Аиде хочется капитуляции, то Уинтер готов кричать об этом на весь город. Она и так положила его на лопатки, используя куда меньше.
После еще нескольких движений теплого рта бутлегер почувствовал знакомое давление у основания члена, потребность двигаться. Если Аида продолжит в том же духе, надолго его не хватит.