Неприкаянные души
Шрифт:
– Довольно, довольно! – Уинтер обнял ее за плечи и помог встать. – Боже, Аида, я хочу взять тебя. Помоги.
Он поспешно раздел ее: снял через голову платье, стащил через ноги сорочку, а чулки оставил. Зачем ей так надо расстегнуть его рубашку? Встревоженный и нервозный, Уинтер обхватил Аиду руками за талию, приподнял с пола и бросил на кровать. Ее возражение лишь распалило его сильнее.
В голове почти не осталось мыслей. Уинтер превратился в дикаря, желавшего поскорее овладеть Аидой и не сознающего ничего, кроме основных приемов, которые позволили его крупному телу прижаться там, где надо, к ее хрупкой фигуре. Уинтер стянул подтяжки с обоих плеч, чтобы
– Нет! – Аида прижала ладонь между ног, словно пытаясь унять боль.
Ничего эротичнее Уинтер еще не видел.
– Давай как на открытке, – потребовала Аида.
Уинтер оторвал взгляд от ее руки, и только через секунду до его заторможенного сознания дошло. Та открытка. Аида хотела быть сверху… опять собиралась им управлять. «Черт, она что, думает, я спасую?»
– Да, да, прекрасная идея, – пробормотал Уинтер. – Давай так, иди ко мне.
Уинтер сел на кровати, прижавшись спиной к изголовью, и помог Аида устроиться у себя на коленях. Мокрые завитки коснулись его мошонки, и член дернулся. Уинтер скользнул пальцами любовнице между ног. Невероятно влажная, теплая и набухшая от желания. Готовая для него. Уинтер опустил Аиду вниз, и когда она с громким стоном села на него, приняв в себя одним махом столько, сколько могла, он чуть не обезумел.
– Аида, Аида, – повторял он как молитву или клятву верности.
Она пыталась двигаться все быстрее, сжав руками его плечи до синяков, чем еще больше возбудила Уинтера. Он наслаждался ее телом, перекатывал соски между большими и указательными пальцами, целовал чувствительное местечко на подбородке, запоминал изгиб между бедром и талией… гладил выпуклые шрамы.
Уинтер задержал взгляд на украшенных розами подвязках, врезавшихся в кожу, затем последовал по линиям на чулках до слегка потертых подошв новой обуви. Время от времени Уинтер опускал руку между их телами и потирал пальцем напряженный бутон, вызывая у Аиды стоны. Тогда она так крепко его сжимала, что ему приходилось останавливаться, чтобы не кончить раньше нее.
– Вот так, возьми меня! Накажи! – подначивал Уинтер.
Аида стиснула зубы и в отчаянии закричала. Уинтер ее обожал. Она возвышалась над ним будто богиня, намереваясь завладеть любовником, заставляя его платить за непокорство каждым движением красивого тела. Он обожал в Аиде все: капельки пота на лбу, стоны удовольствия, запах ее лона.
Все оказалось даже лучше, чем в его буйном воображении.
Аида прерывисто дышала, плоть шлепалась о плоть. Груди в веснушках дрожали и завораживающе колыхались. В ту же секунду, как она потеряла ритм, а бедра задрожали от усилий, Уинтер опустился ниже на подушку и перехватил инициативу, яростно вбиваясь в лоно, пока Аида не выгнулась над ним.
Все мысли вылетели из головы, Уинтер стал лишь телом, служащим для наслаждения Аиды. И когда удовольствие наконец набрало силу и достигло пика, она посмотрела ему в глаза. Ее лицо было таким уязвимым и открытым, что, помоги боже, в уголке дикого притупленного сознания, мелькнуло: «Вот эта. Она. Единственная. Больше никто».
Аида закрыла глаза и издала долгий крик из глубины души. Она кончила так сильно и яростно, что Уинтер почти позавидовал. Абсурдность этой мысли смылась под давлением собственной потребности. Слава богу, настал его черед!
Аида совершенно обмякла и готова была упасть.
– Еще нет! Держись, – попросил Уинтер.
Он поднимал
Наслаждение накатило на него, подталкивая вперед. Он держал Аиду за бедра и извергался в нее бесконечно. Чудесный ослепительный миг совершенной капитуляции, которую Уинтер чувствовал в пояснице, кончиках пальцев на ногах и руках.
Когда ощущение схлынуло, он ловил ртом воздух, бормоча на ломаном шведском, которого Аида не понимала, но, черт побери, не мог произнести ничего на ее родном языке. Странно, что ему сложно было переключиться, ведь обычно Уинтер переходил с языка на язык без проблем.
Аида склонила голову у его шеи. Уинтер гладил ее по волосам, пока их сердца не замедлили ритм, и наконец нашел верные слова на правильном языке, которые и прошептал ей, прижимаясь губами к щеке:
– Все, что у меня есть – твое. Мой дом, мое тело, моя защита… мое сердце. Все, что я есть.
Солоноватая слезинка скатилась по щеке. Уинтер слизнул ее, и тут Аида разразилась душераздирающими рыданиями. Он не спрашивал, в чем дело, просто обнял и притянул к себе, ожидая, пока она успокоится. И потом продолжал держать любимую, пока она не уснула. Где-то в глубине очерствевшего сердца Уинтера вспыхнуло понимание: это был их последний раз.
Глава 27
До конца недели Аида с Уинтером почти не виделись. Какая ирония и просто подвиг, ведь медиум жила под его крышей, спала в его постели, однако ни разу не оставалась с ним наедине. Каждый день он уходил на работу, иногда ужинал дома, но к тому времени, как Аида спешила на представление в «Гри-гри», а затем обратно, Уинтер уже снова куда-то уходил. Она ждала его почти до рассвета, но он ни разу не пришел к ней в постель. На третью ночь Аида отыскала Уинтера в старой спальне его матери. Он утверждал, что не хотел будить гостью, когда вернулся под утро.
Она проводила много времени с Астрид и Бо. Боже правый, да даже с миссис Лин и то больше виделась, когда та заходила ее навестить и приносила миндальное печенье.
Аида понимала, что Уинтер ее избегает. Он злился из-за ее отъезда, а может, еще из-за того, что сказал ей в ту ночь, когда они в последний раз были вместе. «Все, что у меня есть – твое». Она верила: в тот момент он действительно так думал. Теперь же переживала, что это всего лишь любовная болтовня в порыве страсти, о которой наутро благополучно забыли. Однако эти слова не раз всплывали в ее сознании и несколько дней спустя. Аида сознавала, что глупо позволять им влиять на нее, а еще глупее – в них верить. Но не могла не думать, что, сумей она ответить тем же, Уинтер вел бы себя иначе. Действительно ли ей по-прежнему так надо в Новый Орлеан?
Аида хотела поговорить с Уинтером, но не знала как.
В свой предпоследний вечер в Сан-Франциско она пошла на кухню, где и обнаружила хозяина дома беседующим с Бо за большим столом в центре комнаты.
Помещение было влажным и теплым после приготовления ужина, но стоило Аиде переступить порог, как атмосфера изменилась.
– Я уезжаю послезавтра, – сказала гостья стоящему к ней спиной Уинтеру. – Ты даже не взглянешь на меня, пока я не выйду за дверь?
Он застыл, но не повернулся. Однако повариха, поставив вымытую тарелку на полку над умывальником, пробормотала что-то по-шведски, вытерла руки о фартук и вышла.