Неприкаянные
Шрифт:
«Ну, будь что будет, — подумал он. — Один конец».
И конец настал. Об этом позаботился Бой. Жажда мщения была столь велика, что он не в силах был терпеть и сдерживать клокочущую ярость. Отдавая Майне и Медже распоряжения, он не мог говорить спокойно, а рявкал. Старик нередко заставлял их выполнять бессмысленную работу. Майна мыл кухонный пол до боли в спине, Меджа так обильно поливал огород, что из растений, казалось, сочится вода. Его заставляли поливать даже траву, чего за все годы существования фермы ни разу не делалось.
— Это уж сверх всякой меры, — жаловался Май-па. — Если так пойдет и дальше, мое терпение лопнет. Придется
Меджа посмотрел на свои потрескавшиеся, нагруженные от никчемной работы ладони.
— А что ты с ним сделаешь? Изобьешь?
Майна покачал головой.
— Не настолько я глуп. За это нас наверняка уволят. Нет, я пущу в ход его же приемы. Невелика хитрость. Я знаю, как его проучить. Пусть только попробует еще надо мной поиздеваться.
Бой не прекращал своих козней, и Майна решил привести свою угрозу в исполнение. Однажды он выключил электрическую плиту, на которой варился обед для хозяев, и как ни в чем не бывало занялся мытьем пола. Бой в это время отвлекся чем-то другим и лишь за полчаса до обеда обнаружил, что плита холодная и курица недоварена. Когда Майну спросили, не он ли выключил плиту, он, разумеется, заявил, что нет. Зачем ему это делать? Хозяин ужасно рассердился, а хозяйка — еще пуще. Меджа слышал шум голосов и, когда Майна вышел на улицу, спросил, что он там натворил.
— А, пустяки, — сказал Майна. — Я и не то еще могу. Пусть только Старая жаба опять выкинет что-нибудь против меня.
Бой все не унимался.
Через несколько дней Бой взялся за утюг, и его сильно ударило током. Кто мог испортить утюг, Майна, конечно, не знал. Какое ему дело до утюга? Но пока белый хозяин закончил свой обычный обход фермы и вернулся домой, Майна успел исправить проводку. На этот раз жена хозяина рассердилась не на шутку: накопившееся за неделю белье осталось невыглаженным, хотя утюг, как выяснилось, был в полном порядке. Бой не знал, что и думать.
— Ты же убить его мог, — укоризненно сказал Меджа. — Перестань измываться над стариком.
Майна засмеялся.
— Над стариком? Тогда пусть не забывает, что он старик. А то ведет себя как озорной мальчишка — без спросу вваливается в чужой дом, налетает на горячую золу, и все ему нипочем. Значит, все вытерпит. Пусть не стоит мне поперек дороги.
Между тем старик ожесточался все больше и больше. Дошел до того, что посадил парней на четверть пайка. Это был жестокий удар, и Майна долго обдумывал месть. Наконец его осенило: в банку с надписью «сахар» он пересыпал соль, а в банку со словом «соль» — сахар. Когда хозяева попробовали то, что по-пар им приготовил, в доме разразился такой скандал, что шум был слышен на всей территории усадьбы. Хозяин кричал, что Бою с дырявой головой нечего делать на кухне. Но старику совсем не улыбалось быть уволенным. Хотя он надеялся, что все беды, случившиеся недавно на кухне, хозяин отнесет за счет его старости, близорукости и рассеянности, его положение оказалось незавидным. У него не было никаких улик против Майны и Меджи, но он был уверен, что без их участия тут не обошлось.
После этого баталия на кухне надолго утихла. Бой затаился и думал о том, что ему предпринять еще. Жизнь на ферме пошла в прежнюю колею. Меджа и Майна спокойно выполняли свои обязанности, радуясь, что пайки им снова стали выдавать полностью.
— Вот это мне нравится, — сказал Майна. Они только что поужинали и растянулись на своих постелях.
— Что тебе нравится? — спросил Меджа и дунул на огонек коптилки.
— А
— Думаю, хорошо.
— И проповедей старого дурака больше не слышим.
На полке звякнула посуда.
— А вот и дружки твои пожаловали, — сказал Меджа.
— Это твои братья.
— Конечно, братья, — согласился Меджа. — Мы ведь всем с ними делимся — и бедами и пищей. Небось, когда нас посадили на четверть пайка, им мало чего перепадало.
Майна фыркнул.
— Думал ли ты когда-нибудь, Меджа, о том, что случится, если мы вдруг возьмем да и вымоем посуду сразу после ужина? Что тогда сделают крысы?
— Страшно представить себе. Все возможно. Могут взбунтоваться. Могут даже перепорот совершить. Могут слопать нас и всю нашу хижину. Могут и друг друга сожрать.
— А я все же рискну, вымою завтра посуду. Хочется посмотреть, что они сделают.
— Да оставь ты этих тварей в покос. Они же у нас еду не отнимают. Пусть полакомятся своей долей.
— Своей долей! — засмеялся Майна. — Ее надо еще заработать. Потрудились бы под началом Боя и потом сходили бы к приказчику за своими пайками. Нет, я все-таки вымою завтра посуду.
— Не надо.
— Нет, вымою.
— Тогда я уйду спать в другое место.
— Можешь уходить. Твоя-то хибара все еще не занята. Попробуй в ней заснуть. Там и мыши, и клопы, и блохи, и бог знает какое еще зверье. А я завтра приготовлю крепкую дубину. И вымою посуду. Если эти чудовища начнут бушевать, я буду наблюдать со стороны. А если слишком уж распояшутся и попытаются сожрать хижину, придется применить силу.
Меджа молчал. Он почти уже спал.
— Если один не справлюсь, позову тебя на помощь, — сказал Майна.
По полу пробежала громадная крыса.
— Так что имейте в виду, — пригрозил Майна, обращаясь ко всем крысам сразу. — Завтра после ужина посуда будет вымыта. Слышите? Завтра посуда будет вымыта.
Меджа тихо захрапел.
Гром грянул через несколько недель. В хозяйском доме пропали фотокамера и кое-что из одежды. Хозяин неистовствовал. Бой заявил, что он не знает, куда девались вещи. Майна и Меджа, бывавшие в доме чаще других рабочих, тоже не могли ничего сказать. Вызвали и допросили приказчика. «Откуда мне знать, хозяин? Я отвечаю только за муку и молоко». Хозяин не знал, что и думать. Решил было вызвать полицию, но Бой предложил обыскать хижины рабочих. Мысль эта всем понравилась. Пока хозяин метался по дому и бранился, приказчик с помощниками обыскал каждую хижину, перерыв буквально все. Наконец пропавшие вещи нашлись. Завернутые в небольшой аккуратный сверток, они лежали под посудной полкой Майны и Меджи. Их легко мог обнаружить даже близорукий. Меджа от волнения потерял дар речи, Майна же отчаянно защищался:
— Это нарочно подстроили! Мы ничего не крали. Клянусь, нам эти вещи кто-то подсунул.
Толстяк хозяин смотрел то на одного, то на другого. Лицо его пылало от гнева.
— Чьих рук это дело? — рявкнул он.
Меджа начал было что-то объяснять, по слова застряли у него в горле. Лицо его покрылось испариной.
— Это все Бой, — продолжал отбиваться Майна. — Мы тут ни при чем.
По Бой уже успел ретироваться к себе на кухню. Хозяин поднял с пола сверток.
— Укладывайте свои пожитки — приготовьтесь в дорогу, — распорядился он. — Отвезу вас туда, откуда вы приехали.