Непринятый да Непринявший
Шрифт:
– Болит чего? – Воислав к нему тревожно подошёл.
– Терпит. – отбросил Добрыня и поднял глаза. Бока ж на деле разрывало. Испарина на лбу тесьму промочила. Дыханье грудь вздымало. Но Желан Добрыню щадить не собирался.
– А-а, девка! – десятник засмеялся. – Сопли утирай и бегом вдоль поля. Что? Нянька суетится?
– Воислав, свали! – Добрыня броском отмахнулся и кинулся куда велели.
До войны, честно сказать, его гоняли даже больше. Впервые, как Добрыня под Велес прибыл пять зим ещё назад, его так впрягли, что он мыслил тогда было: «Да к бесам! Жить хочу!»
Благо было лишь, что сам в Велесе Добрыня постоянно не сидел на мягкой. Хотел держаться на счету – порою упражнялся. Желан оценил и решил не упускать то.
Мышцы скрипели у Добрыни, мыслей – никаких. Исполнение приказа, и боле ничего! Он только висел на растяжке и вот уж мчится вдоли стен крепости столицы с остальными ратниками.
Сделав круг, они к началу возвратились. И, прошагав немного, Добрыня, стоя тяжело, опёрся на свои колени. Баян из ведра воды напился у колодца, наотмашь вытер рот рукой. Шмыгнув носом, протянул ковш салажонку 35 .
35
Салажонок – новичок.
– Погоди. Дай отдышаться. – Добрыня отмахнулся.
До нюха доносился дух приготовленного мяса. Добрыня мог поклясться, что готов быка сожрать. Мочи не было даже стоять. А надо, чёрт возьми, бежать, пока не расхватали. Не один он тут голодный. Потянулись воины в сторону, откуда веет. Надо резво дух ровнять.
– Гляди-ка. – Ратник рядом с ними кивнул куда-то. – Лепота.
Добрыня тяжело поглядел за взглядом. К ним приближались девки в окруженье стражи.
Баян, оскалившись, к Добрыне перевёл взгляд. Приглядевшись, сам Добрыня быстро распрямился, но тут же вернул положенье. Бок снова прихватило, да и голову держать труднее, чем он думал.
– Здравствуй. – Миролюба вышла из толпы хихикающих девиц. – Тебе дурно?
Вместо ответа у Добрыни что-то изрекалось, что – сам не понял. Он махнул рукой, отбросив:
– Ладно всё.
Княжна подступила и ладонь приблизила к щеке Добрыни.
– Что с ликом?
Добрыню жаром обдало, невольно он отвёлся, но княжна, похоже, того не замечала.
– Прости, что не узнала. Я не хотела тебя обижать. Но ты так… изменился. Совершенно иной лик. Голос только схож.
Добрыня вновь очи расширил и в землю упёр взор.
– Ты чего? – хихикнула Миролюба. – Слушай, я хотела тебе что-то рассказать. Пойдём.
Добрыня видел, как девицы смеялись за спиною Миролюбы. Да и сама княжна вовсю улыбалась. Чёртов Баян так же позади у девок опёрся о колодец и глядел вместе со вторым паршивцем, коего Добрыня впервые видел. Охранявшие девушек воины вдалеке стояли. А до ноздрей всё доходил
– Возможно ль позже, госпожа?
Баян так подскочил, что привлёк Добрынин взор. Второй озадаченно глядел в спину княжне. Девицы смеяться резко перестали. Лицо самой Миролюбы на глазах вытягивалось. Княжна раскрыла ротик и выдохнула громко. Она дёрнулась и даже было замахнулась. Добрыня уже позабыл обо всём и распрямился. Удара не было. Княжна побежала прочь. А Добрыня всё стоял, тупо глядя вслед ей. Девоньки со стражей за Миролюбой поспешили.
– Ты что, не мог пройтись? – вопросил Баян.
А Добрыня, замерев, лишь глазами хлопал.
«Тьма! Надо же догнать! Обидел ведь, скот вшивый!»
Уже не видно было девок. Не догонит. А ещё прождав, уж понял, что с ходу не отыщет их. К Добрыне стала возвращаться прежняя усталость.
«А-а! Всё к бесам! Жрать хочу!» – и, пройдя мимо Баяна, он проследовал уже с ним в сторону гридницы.
Ближе к вечеру сидел он средь воинов и стон держал. На поляне группами расселись и смеялись ратники, много говорили, у Добрыни же ни на что не было сил. Три дня его уже гоняют, а казалось – вечность. Поздно Добрыня обнаружил, что о нём с княжной весть расходится и расцветает. Худшее, что он здесь мог, – на смех их что-то отвечать. Потом не отвяжутся. Уж в Велесе хлебнул. Молчал только Воислав, коему Добрыня пристыженно помолвил:
– Прости, тятька. Обидел я тебя сегодня.
– Да брось! – тот легко рассмеялся. – Не полезу к тебе больше. Желан —опытный десятник. Он знает, как тебя в строй возвратить, получше, чем я. Ты, впрочем, меня удивил. Все удары держишь, будто бы года метался.
– С князем говорил? – Добрыня вопросил.
– Ты о Ярославе? – Воислав смутился. – К чему?
– Ты же волнуешься, что он тебя ко мне приставил, когда в Велес отправлял. Напомнил бы ему о себе. Столько лет со мной печёшься. Я позабыл ему сказать, что и ты тут.
– Я к Желану обратился, тот же к воеводе. – пожал плечами Воислав. – Я гридник старый, моя служба идёт. Если каждый из нас будет о себе напоминать князьям, когда же им делами-то другими заниматься? Ты лучше расскажи, к чему княжну отверг?
Добрыня ухом уловил, что воины уже оставили данные речи. Другое что-то обсуждали. Добрыня ж пробубнил:
– Отверг?
– Она к тебе приходила, зазывала. Ты с чего-то не пошёл. – Воислав, поняв настрой дружинника, стал тише говорить. Тот в ответ вздохнул:
– Я так же, как и ты, на службе, Воислав! Она подошла, когда я сдохнуть собирался. Куда б я с ней пошёл? – Добрыня хмыкнул, помрачнев. – Да и на кой? Женитьбы мне не светит…
Помолчал старик дружинный и шею почесал с улыбкой.
– Быстрее сдался, чем я думал. – Воистав изрёк. – Столько лет об этом грезил.
Добрыня усмехнулся:
– А ты, смотрю, и рад.
– Я рад, что не дошло до вражды с князьями. – вздохнул дядька. – Я всё время опасался только лишь того. Ну, и что? Служить в Перуне останешься? Может, возвратимся в те края, с коих мы прибыли? В Велес?