Непристойная Блистательная Вечность
Шрифт:
Я опускаю взгляд на свой член, проклиная его.
— Не сегодня, ублюдок, — бормочу себе под нос, расставляя стаканы со льдом.
— Что это было? — интересуется Миа, присоединяясь ко мне.
— Ничего, — спохватываюсь я. — Что будешь пить?
— У тебя есть лимонад?
— Конечно.
Грудь — это одна из немногих областей, в которой Татьяна не была благословлена, однако это не значит, что мне дозволено пялиться на роскошные, округлые сиськи Мии. Но Боже, они как Рождество. Я будто не могу оторвать глаза, приклеившиеся к её груди. Мягкие
— Коллинз? — зовёт Татьяна, привлекая моё внимание.
— Да? — голос выходит напряжённым и чересчур грубым. Я прочищаю горло и пытаюсь ещё раз.
— Можно мне минералки с огурцом? — спрашивает она.
— Конечно. — Я ухожу на кухню, радуясь передышке от Мии. Понятия не имею, почему она на меня так действует, но мне нужно проветрить голову.
Мы устраиваемся позагорать, но после часа безмятежного отдыха под солнцем, Миа объявляет, что ей скучно и уходит искать, чем себя развлечь.
Внутри в шкафчике лежат книги и настольные игры, поэтому я жду, что она возьмёт одну из них, но когда Миа возвращается пятнадцать минут спустя в руках у неё несколько нудлов, а один из членов персонала — Джеймс, кажется — прикрепляет гигантскую надувную горку, о существовании которой я даже не подозревал.
— Надеюсь, вы не против, я попросила капитана остановиться, чтобы мы поплавали, — говорит Миа.
— Поплавали? — в унисон переспрашиваем мы с Татьяной. Последняя садится ровно, глядя на присоединяемую горку.
— Ну да, если только ты не трусишка, — дразнится Миа, махнув на меня трубой.
Я поднимаюсь и снимаю очки.
— Я в игре. — На солнце так долго я могу только сидеть. Но обычно спустя час или около того, захожу внутрь и проверяю электронную почту, пока Татьяна продолжает загорать до глубокого бронзового оттенка.
— Ты серьёзно собираешься спуститься по этой штуковине? — вопрошает Татьяна, с презрением глядя на горку.
— Конечно, почему нет? — пожимаю плечами.
— Я не залезу в эту ледяную воду, — отзывается Татьяна, вновь откидываясь на спину. — Вы там, двое, повеселитесь. — Она прячет лицо за модным журналом, который читала до этого.
Когда я подхожу ближе, Миа шлёпает меня по заднице нудлом, и с моих губ срывается внезапный смех. В ней есть что-то такое игривое и причудливое. В её силах всё ещё заставить меня забыть обо всём и расслабиться, несмотря на то, что мы немало лет провели врозь. Она всегда это умела. Что было очень полезным навыком после смерти мамы. Мне как никогда нужна была эта лёгкость, и Миа обеспечила мне её. И сейчас, видимо, ничего не поменялось. Мне нравится, что она не ведёт себя
— Пойдём. Я дам тебе спуститься первым, — заявляет она.
— Дашь мне? — я со смешком вскидываю бровь. Потом подхватываю её и сажаю на вершину горки. От меня не укрывается, что она сняла шорты, которые были на ней весь день. Низ от её бикини не подходит верху. Он цвета лайма. И крутой изгиб ягодиц, выглядывающий снизу, сильно отвлекает. — Спускайся. — Я кладу руки на её плечи и игриво толкаю, не ослабляя крепкой хватки.
— Ты этого не сделаешь. — Она оглядывается на меня, изогнув губы в кривой усмешке.
— А может, я уже не тот хороший парень, которого ты помнишь.
— Ты само совершенство, — отвечает она с посерьёзневшим лицом.
Ей нельзя такое говорить. Это сбивает с толку. В мозгу всплывает вчерашний разговор с Колтоном. Он был убеждён, что я влюблён в Мию с детства.
— Коллинз? — зовёт она, по-прежнему сохраняя серьёзное выражение лица.
— Зажми нос, — предупреждаю я и толкаю.
Миа проносится вниз по горке к океану и прямо перед тем, как до меня доносится плеск воды, из неё вырывается возбуждённый визг.
Мы по очереди скатываемся по горке — на спинах, животах и боком. Мощно шлёпаемся об воду, смеёмся, плаваем — или, как в её случае, гребём по-собачьи, — а потом забираемся обратно на борт и повторяем снова и снова. Такое ощущение, будто я вернулся в те простые времена. Как будто мне снова шесть, и плевать я хотел на мир. Мы оба дрожим, солёная вода щиплет глаза, но улыбки не спадают с лиц. Ещё никогда мне не было так весело кататься на яхте. Татьяна время от времени поглядывает на нас, но когда я предлагаю ей присоединиться, она переворачивается на шезлонге, отвечая, что ей нужно загореть и с другой стороны.
— Кто последний — тот тухлое яйцо! — кричит Миа и бегом бросается на горку, шлёпаясь на живот. Я слышу всплеск воды снизу и больше ничего. Обычно она всплывает со смехом. У меня внутри всё обрывается.
— Миа? — я выглядываю за борт.
Она там, качается в воде, но лицо у неё обеспокоенное. Чёрт. Наверное, ушиблась, когда падала.
Я хватаю нудл и несусь к ней по горке. Ударяюсь об воду и всплываю на поверхность, где втягиваю в себя воздух и тут же принимаюсь усиленно плыть к ней. Она повёрнута ко мне спиной на расстоянии пары метров.
— Миа? Что стряслось? Ты в порядке?
— Не приближайся, — предупреждает она.
Какого чёрта?
— Миа?
— Я серьёзно, Коллинз.
Она не самая сильная пловчиха, и увидев, как её голова исчезает под водой, я обхватываю её руками и притягиваю к себе, обвив за талию нудлом.
— Иди сюда. Я тебя держу.
— Тебе нельзя видеть меня такой.
Я опускаю взгляд, пытаясь понять о чём она. Чтоб меня. С неё слетел топ. Сгинул. И Господи, каждый сантиметр её груди так же божественен, как я рисовал в воображении. Полная, округлая с розовыми сосочками, так и умоляющими, чтобы их вобрали в рот и пососали. Сильно.