Непристойный танец
Шрифт:
Вот только она пока что ни единым словом не коснулась другой цели. Пару раз насмешливо отозвалась об эсдеках, коих, по ее твердому убеждению, эсеровские боевики превосходят во всем, – и только. Вполне может сойти за нечто вроде знакомой каждому новопроизведенному офицеру похвальбы своим полком. Именно своим, превосходящим по ратной славе и блеску все прочие полки. И только. Даже не попыталась ни разу перекинуть мостик к более конкретным суждениям…
Он
– Что нового, Николай?
Он поднял глаза. Напротив усаживался Кудеяр, как всегда элегантный и невозмутимый, – вот только в глазах, право же, просматривается нечто, заставляющее по ассоциации вспомнить брошенную собаку, в точности та же самая устоявшаяся печаль. «А вдруг знает уже? – подумал Сабинин. – Нас с ней видели утром и пан Винцентий, и Федор, не столь уж трудно сделать некоторые умозаключения… Ну и что?»
– Ничего особенного, право, – пожал плечами Сабинин. – Вот ваша открытка, старику лень было тащиться через весь двор в пансионат… Надеюсь, все благополучно? Если да, рад за вас, потому что у меня-то – полная неизвестность… – кивнул он на вскрытый конверт от тетушки Лотты. – Я начинаю уже верить, что эта скотина морочит мне голову. Постоянно выдумывает какие-то отговорки, он, видите ли, задерживается…
– Деньги – вещь заманчивая, – усмехнулся Кудеяр. – Особенно в большом количестве… Что же доверились столь ненадежному сообщнику?
– А некому было больше довериться в той ситуации, – сердито признался Сабинин. – Послушайте, Дмитрий Петрович… Не поможете ли при необходимости вашими возможностями? Вы, помнится, упоминали как-то о такой вероятности. Я, со своей стороны, готов, простите за цинизм, поделиться…
– Постараюсь что-нибудь придумать, – рассеянно отозвался Кудеяр.
– Я был бы готов выплатить тридцать процентов… В конце концов человек, ведущий себя так, как мой компаньон, и вовсе не заслуживает права на долю…
– Да, конечно, что-нибудь придумаем, – столь же отрешенно кивнул Кудеяр.
Вот странно, лихой боевик отнюдь не воодушевлен приятной перспективой получить на нужды революции тысяч сто, не менее… Неужели он в столь явной прострации из-за того, что имело место быть в пансионате этой ночью? Бог ты мой, во что нас превращают женщины…
– Вы были правы, Дмитрий Петрович, – сказал Сабинин, видя, что с наводящими вопросами его собеседник не спешит. – Эта эсеровская красавица чуть ли не открыто предлагает мне к ним присоединиться. Эсдеки, на ее взгляд, и в подметки не годятся их славной боевой организации.
– И в чем это выражается?
– О, она мне подробно объяснила… – усмехнулся Сабинин. – Вы стреляете полковников и ротмистров, эсеры –
– Ну, это спорный вопрос, – сказал Кудеяр, несомненно задетый за живое.
– Не сомневаюсь, – вежливо поддакнул Сабинин. – Я, однако, не вступал в дискуссии, решив, что самое лучшее в такой ситуации – молча слушать.
– Влияние в массах… – поморщился Кудеяр. – Ваши разлюбезные эсеры, как я уже говорил, в пиковом положении, это они в последние год-два резко потеряли и влияние, и возможности…
– Успокойтесь, Дмитрий Петрович, – сказал Сабинин. – Кто вам сказал, что я поддаюсь пропаганде? Возможно, вы усмотрите в моих словах некоторый цинизм… но к вам я уже как-то привык, сжился, не вижу смысла очертя голову бросаться в неизвестность, да и наслышан к тому же о замашках Бориса Суменкова. Бонапартик, диктатор. А посему…
– Пан Николай, – послышался над головой предупредительный басок Винцентия. – Вам телефонировали в контору, просят к аппарату. Мужской голос…
…Невысокий господинчик в сером костюме и котелке был настолько неприметен и небросок, что Сабинин, едва отведя взгляд в сторону, уже забывал, как его собеседник выглядит, всерьез опасался, что не узнает при новой встрече, вновь придется пользоваться условленными паролями. Что ж, именно таким, если вдуматься, и должен быть частный сыщик. Все же приходится признать: услуги господина Глоаца стоят тех денег, которые толстяк дерет…
– Я вам телефонировал сразу же, князь, – прилежно доложил неприметный господинчик. – В соответствии с полученными от шефа инструкциями. Как только он поднялся к вашей даме, я телефонировал из аптеки напротив…
– Подробнее о нем.
– Он подъехал на извозчике номер триста тридцать один, подал портье визитную карточку и попросил доложить о нем фрейлейн Гесслер… Господин лет пятидесяти с лишним, одет респектабельно, но несколько консервативно: черная визитка, цилиндр, в петлице розетка, напоминающая орденскую. Если это орден, то, безусловно, не австрийский, мне такое сочетание цветов неизвестно, майн герр. Аккуратно подстриженные усы, густые, седые, в движениях несуетлив, производит впечатление полностью уверенного в себе. Трость с рукоятью в виде конской головы. Глаза – светло-синие. С портье говорил по-немецки.
– Вот если бы вы еще подсмотрели, что написано на визитной карточке…
– Обижаете, майн герр, – хихикнул неприметный. – Рудольф успел прочитать все, что там написано, мы в соответствии с вашими пожеланиями обставили объект наблюдения плотно… Шарль Лобришон, компаньон адвокатской фирмы «Лобришон и Вандекероа», Льеж… Фрейлейн сразу же его приняла.
– Прекрасно, – сказал Сабинин, глядя через улицу на фасад «Савоя». Подумав, подал неприметному бумажку в десять крон. – Это премиальные, любезный, работайте столь же усердно и без дополнительного вознаграждения не останетесь… Там, в отеле, есть кто-то из ваших коллег?