Непрочитанные страницы
Шрифт:
ЧАШКА
В Москву, после долгих лет жизни в Париже, приехала художница Евгения Александровна Ланг.
Она пришла в гости к Людмиле Владимировне Маяковской — сестре поэта. С ним художница дружила в молодости.
Среди многих картин она привезла портрет Маяковского, писанный ею в Париже по памяти.
И вот сейчас обе женщины смотрят этот портрет, никому не известный портрет молодого Маяковского.
— Я расскажу вам один случай,— говорит Евгения Ланг.— Он особенно памятен мне... Зимой 1918 года Володя и я гуляли по Москве. В то время Москва была
Помню, разыгрывалась кофейная чашка, не редкая и не очень дорогая. Маяковский взглянул на нее и замер от восторга: чашка понравилась ему. Он стал торговаться. Назначил цену. Но какой-то человек тут же перебил ее. Маяковский набавил, но снова тот же бесстрастный голос, и снова — повышение.
Играть дальше он не мог, у него не было денег, и, возбужденный, он обратился ко мне:
«У тебя есть деньги?.. Одолжи...»
Я порылась в сумочке, выгребла все, что было, но денег, чтобы продолжать игру, не хватило, и чашка «уплыла».
Маяковский молча вышел из аукциона и быстро зашагал своими огромными шагами. Я шла сзади, еле за ним поспевая. Я знала его нрав и поэтому не решалась ни сочувствовать ему, ни уговаривать,— в этом случае я могла получить только злую отповедь.
И вдруг за спиной Маяковского — голос незнакомого человека:
«Господин Маяковский, остановитесь, выслушайте!..»
Маяковский замедлил шаг, обернулся.
«Чего вам?» — раздраженно спросил он.
«Господин Маяковский, я ваш поклонник, позвольте подарить вам эту чашку, я видел, что она вам понравилась...»
С этими словами незнакомец отдал чашку и ушел.
Маяковский несказанно обрадовался и сразу повеселел.
«Ну, пойдем пить кофе!» — буркнул он.
У себя в номере — Володя жил тогда в каких-то меблирашках у Столешникова переулка — он сварил кофе, и мы по очереди выпили кофе из этой чашки.
Некоторое время спустя я уехала в Париж и прожила там почти сорок четыре года...
Евгения Ланг умолкла, погруженная в какие-то свои мысли.
— Погодите минутку,— сказала Людмила Владимировна и вышла в другую комнату.
Вскоре она возвратилась.
— Вы о ней говорили? — спросила Людмила Владимировна, показывая чашку.
Губы Евгении Ланг дернулись, на глазах появились слезы.
— Да,— тихо проговорила она.
— Я ничего этого не знала,— заметно волнуясь, сказала Людмила Владимировна.— Я хранила эту чашку как память о Володе и никогда ею не пользовалась — боялась разбить. А теперь... Теперь давайте сварим кофе и выпьем из этой чашки... выпьем по очереди — так, как вы пили тогда в меблирашках...
ПЕРВАЯ ОТЛИВКА СТАЛИ
У меня в руках — один из первых авторских экземпляров романа Николая Островского «Как закалялась сталь». На титульном листе — надпись: «Марку Колосову — моему соратнику и редактору этой книги, «братишке» и другу. Н.Островский. Сочи. 1932 год».
Я долго смотрю на книгу и думаю о великой жизненной силе этого произведения, о его удивительной судьбе...
...В морозный февральский день 1932 года в редакцию журнала «Молодая гвардия», которая помещалась в Большом Черкесском переулке, вошел, слегка прихрамывая, опираясь на палку, старик.
— Моя фамилия — Феденёв,— сказал
К рукописи была приложена рецензия литературного консультанта издательства «Молодая гвардия».
Иннокентий Павлович Феденёв, обратив внимание Колосова на эту рецензию, с горечью сказал:
— Я никак не могу согласиться с такой рецензией. Может быть, я не очень хорошо разбираюсь в художественной литературе, но по опыту партийной работы могу сказать, что эта книга сыграет большую роль в деле коммунистического воспитания молодежи. Возможно, она требует шлифовки, отделки... Но ведь и сам автор считает свою работу только первой отливкой стали...
Иннокентий Павлович кратко рассказал Колосову биографию автора — биографию комсомольца, участника гражданской войны, потерявшего в борьбе за советскую власть здоровье.
— Для Островского,— заключил Феденёв,— эта книга не только литературное произведение... Это — путь, чтобы снова вернуться в строй действующих борцов за коммунизм.
Впоследствии выяснилось, что Иннокентий Павлович Феденёв был прототипом одного из героев романа — Леденёва.
Образ старого большевика Леденёва тепло выписан Островским. Это с ним в санатории «Красная Москва» Павел Корчагин играл в шахматы, это он советовал Корчагину написать книгу о своей жизни.
Колосов прочитал рецензию. Консультант упрекал автора не только в художественной беспомощности, но и в незнании... комсомольской жизни. Так, например, консультант считал нетипичным, нехарактерным, что рабочий паренек Павка Корчагин влюбляется в гимназистку Тоню Туманову. Конечно, отмечал рецензент, такие случаи бывали в жизни, но они нетипичны. Надо, чтобы рабочий парень полюбил бы рабочую девушку. По мысли автора, писал далее консультант, книга должна показать героизм комсомольцев в гражданской войне. Но какие же героические подвиги совершает на войне Павел Корчагин? Он не пробирается в тыл врага, не взрывает склады с боеприпасами, не приводит е плен офицера. В одном из боев он оказывается тяжело раненным, а потом становится инвалидом. Это тоже нетипично, потому что не все комсомольцы, побывавшие на гражданской войне, возвратились с войны инвалидами. Нетипичной показалась рецензенту и сцена в парке, где Павел Корчагин побеждает в себе пришедшую к нему мысль о самоубийстве. В романе слишком много внимания уделяется индивидуальной судьбе комсомольца. В книге мало обобщений. Роман надо переделать в соответствии с этими замечаниями, заключал свою рецензию консультант.
Прощаясь, Феденёв настоятельно просил Колосова прочесть роман и сказать ему свое мнение.
В тот же вечер Колосов стал читать рукопись. С каждой новой страницей, с каждой новой главой роман все более захватывал его. Он так увлекся, что не заметил, как прошла ночь. Роман Островского необычайно взволновал Колосова. Для него было совершенно ясно, что «Как закалялась сталь» является именно тем произведением, которого так страстно ждала тогда литература. Правда, в романе были стилистические неровности, но его композиция, характеры героев, их язык, их портреты были выписаны так правдиво, так жизненно, так волнующе, что невозможно было оторваться от книги. В превратностях индивидуальной судьбы автору удалось запечатлеть типические черты советского молодого человека, создать яркий характер, показать подлинного носителя коммунистической морали.