Непрощенная
Шрифт:
– Оспа…он подхватил оспу ииии… о, Гела…дай мне силы сказать это. Он на небесах. Ему уже хорошо и не больно. Помолитесь о нем, моя деса…наш крошка…
Я взвыла и оттолкнула ее от себя с такой силой, что она упала на пол.
– Лжешь! Ты лжешь мне! Я его чувствую! Слышишь?! Я чувствую, что он жив…Покажите мне его! Принесите мне моего сына! Я не верю ни единому твоему слову!
И мне принесли тельце, завернутое в белую простыню с вензелями дома Вийяров. В этот момент я сама умерла. Мертвее не
Я не хотела смотреть на личико Вейлина испорченное сыпью. Я хотела запомнить его таким, каким видела последний раз. Больше я не произнесла ни слова. Я заперлась в келье с маленьким гробом и впустила туда астрелей только утром. Мне нужно было время попрощаться с ребенком…нет, не осознать и не принять жуткую потерю, а попрощаться и прижать к себе в последний раз.
Моего малыша не хоронили среди могил знатных вельмож. Его закопали с другой стороны Храма. Там, где хоронят раскаявшихся грешников. Над моим сыном астрели не пели поминальных молитв, потому что он не лассар. Его просто опустили в могилу, присыпали мерзлой землей и положили сверху на холмик белые цветы.
Я так и не ушла оттуда. Осталась там и лежала в снегу, напевая колыбельную и перебирая лепестки мертвых цветов пальцами. От боли мне казалось, что я онемела и не могу пошевелиться. Не могу…да и не хочу. Теперь мое место именно здесь. Какая насмешка судьбы! Ниада все же вернулась в Храм. Может быть, если бы приняла свою судьбу изначально, не потеряла бы так много, что теперь от этих потерь превратилась сама в живого мертвеца.
Не уберегла я нашего сына, Рейн…наказал меня Иллин или другие жуткие силы. Отобрал самое ценное и дорогое. И тебя отобрал. Нечего мне больше сказать тебе в свое оправдание. Проклинай и забудь меня. Не смей никогда меня прощать. Выкинь из своего сердца. Я останусь здесь. С моим мальчиком навечно. Буду петь ему колыбельные и приносить белые венки каждый день. Мой собственный голос разносился в воздухе эхом, плутал между деревьями и путался в свежих и засохших венках, улетал далеко к небу и звездам.
Ты песню о ней не пой в ночи.
Когда плачет она, наступает тьма.
Ты имя её никогда не кричи,
Замерзает от слез её вода.
Ты в глаза маалан не смотри, не смотри…
В волосах её мертвыe вьются цветы
Ты пpости ей грехи, прости, прости.
Онa плaчет о том, что не знаешь ты…
ЭПИЛОГ
Тамас осторожно прикрыл двери кельи и посмотрел на Лаис,
Их с Лаис ребенка, которого унесла оспа. Это его вина…Тамаса. Он принес на своей одежде страшную хворь недоношенному младенцу. Ни один лекарь не помог, угасал их маленький Эйвин, которого астрели даже отпеть не успели. Измотанная бессонными ночами Лаис уснула и не заметила, как их сын перестал дышать. Тамас в ужасе смотрел на мертвого ребенка и понимал, что не переживет его жена горя такого, совсем с ума сойдет, на тень станет похожа, а то и руки на себя наложит. Она и так кричала, что в Храме зло живет, и всюду свечи зажигала, молясь Иллину и изгоняя саанов из своей кельи. Не посмел тронуть Эйвина, к двери попятился. Пусть до утра с ней полежит. Не может он отнять у матери дитя.
В ту страшную ночь Алс дес Гаран привез ниаду с новорожденным младенцем…Данат тогда позвал Тамаса к себе и дал указ, пока лекаря ждут, валлассарское отродье придушить, и так не жилец он. Орет все время и слишком слаб. А Тамас не смог…к малышу подошел, и так он на Эйвина похож был. Такой же хрупкий, маленький. Поменял он младенцев. Жене этого принес, а своего несчастного сына подложил в колыбель к ниаде.
Когда Одейя кричала и выла, как раненое животное, в своей келье, он, стиснув зубы, смотрел, как его родная Лаис мальчика в руки взяла и к груди приложила с радостным криком, что наконец-то их Эйвин кушает.
«Посмотри, Тами, он выздоровел. Такой голодный. Словно только и ждал, когда на ручки его возьму. Мои молитвы помогли. Зло ушло от нас, и Иллин сжалился над нами. Теперь мы точно счастливы будем».
Тамас кивал и старался дрожь во всем теле унять. Правильно он сделал. Все верно. Благое это дело - ребенка от смерти спасти, и Лаис его счастлива будет. На все воля Иллина. Значит так суждено было. Велиария еще родит себе сильных детей. Может быть. А вот у них с Лаис детей больше не будет.
За несколько дней жена его ожила вся, преобразилась. Малышу песни поет. Красивая такая, неземная…а он…пусть простит ему Иллин грех лжи. Он научится любить этого ребенка, как своего собственного
Только иногда, как ниаду, блуждающую возле могил во всем белом увидит, в венке из цветов мертвых, напевающую свою жуткую колыбельную, так и вздрогнет от ужаса содеянного и снова на Лаис свою счастливую смотрит, качающую ребенка той, у кого они это счастье отняли.
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ