Нерассказанные истории
Шрифт:
Боже. Донна! Откуда тебе знать, глупая черножопая лесбиянка, что паршивец в детстве страдал эпилепсией?
Я быстро заполнил форму выявления. Я ликовал. Я чуть было не обмочился, потому что забыл про свою нужду!
Застегивая ширинку, и подвязывая шнуром болтающиеся на моих исхудавших ляжках штаны, я мысленно представлял лицо Рика. Он обалдеет!
Утром я не шёл, а летел на работу. Не стал писать Рику в Ватсапп, хотел увидеть его глаза! Как удивление перерастёт в радость, как улыбка сделает его лицо похожим на солнечный день. Он меня любит, он единственный, кто не перестал меня любить после моего падения, и я не забуду
Его не было. Впервые за всё это время, Рик не пришёл на работу. Рика забрали ночью.
"Как ты справляешься, Рик?"
"Да я просто искренне люблю людей".
Зачем ты соврал мне, друг? Зачем?
НАТАЛЬЯ ЛИТВЯКОВА
«Неизбежность»
– Кирпич ни с того ни с сего,
– внушительно перебил неизвестный,
– никому и никогда на голову не свалится©.
– Выходит, судьба – это не тот путь,
который предопределён,
а тот, что мы выбираем для себя сами©.
1.
Я никогда не хотел путешествовать. Никогда. Мне нравилось место, где я родился, нравилась наша Ялзем. Но, если в родную страну приходит война, рано или поздно, хочешь того или нет, – меняешь свои взгляды на жизнь. Те, кто развязывают боевые действия и те, кто молчаливо соглашаются с этим, называют нас беженцами. Я же предпочитаю другое слово. Путешественники. Что-то же должно остаться с нами из мирного времени, чтобы не сойти с ума, чтобы надеяться и верить.
Настоящие мужчины берут оружие в руки и защищают родину, а не бегут трусливо за границу, не живут на подаяния чужих государств, таков принцип народа. Что ж. Именно так я и собирался сделать, но сначала… Сначала я выведу свою семью за территорию конфликта. Таков мой принцип. И будь я проклят, если мне скажут, что это легко и просто сделать!
2.
Ялзем прекрасна. Лиловые, розовые, серые оранжевые скалы. Тёмные, бирюзовые озёра в кайме сосновых лесов. Быстрые, прозрачные реки. Лакомый кусочек, наполненный, как кошель какого-нибудь купца, полезными ископаемыми, от чёрного золота до кристаллов жизни, но, главное – пресная вода и чистый воздух. Внешний круг дельцов долго держался и не лез к нам, поглощая смежные страны, одну за одной, выжимая все их ресурсы подчистую. Подбирался всё ближе. Что ж, настал черёд нашего мира. И он готов. Дать отпор.
Мы ушли налегке. Ушли на закате. Я, моя прекрасная Лири, и дети – близняшки, семи лет от роду. Наш путь лежал в Аренев. В последнее государство, до которого не добрались вездесущие руки этих пожирателей. И то, только потому, что на пути стояла Ялзем, да ещё болтали газеты, что откупились ареневцы ни одним мешком кристаллов. Без разницы, в конце концов, ведь там нет войны. Для опытного проводника и охотника дорога не составила бы труда, однако ребята… – сомнения одолевали меня – выдержат ли они переход через ущелье Поющих водопадов? Тёмные залы Последней пещеры, той, которая видит всё? Но Лири сказала, пусть лучше сыновья утонут в реке или навсегда заснут под скалами, нежели получат пулю в грудь или станут дышать отравленным воздухом, или умрут в погоне за деньгами.
3.
Мы шагали всю ночь напролёт. Душистые холмы и маленькие деревца сменились каменными столбами, предвестниками гор и кудрявыми соснами. С высоты птичьего полёта они выглядели, словно гигантские головки брокколи. Под ногами пружинили иголки, воздух колол лёгкие свежестью хвойного аромата. Пройдёт несколько часов и на восходе мы вступим под сень Лиловых гор. Устроим привал ненадолго, чтобы с новыми
– Почему они никак не успокоятся? Не насытятся никак? – Лири сидела у огня, наблюдала за танцем пламени. Вопрос риторический, конечно. К чему сотрясать воздух ответами. Чем больше владеет, тем больше хочется. Жажда власти страшнее голода и жажды воды. Зависимость от маленьких круглых монет и шуршащих бумажек намного хуже, чем потребность в вине, что даёт забыться, или в кристаллах жизни, что даруют нам здоровье и долголетие.
4.
Напрасно я переживал за детей. Тропу в скалах они преодолевали легко, словно горные козочки, скакали с камня на камень. Мы договорились, что они не будут ссориться, визжать, кричать от восторга или громко смеяться, чтобы не привлекать внимания диких зверей. Или диких людей. Я хмыкнул мысленно: да, диких, иначе не назовёшь.
– Нам предстоит ещё две ночёвки, – объяснил я семье, – одна перед ущельем, одна перед пещерой. А там до пограничного пункта с Ареневом рукой подать, полчаса ходу.
– Ладно, – ответила Лири. Отвернулась.
Я думал, обрадую, но огорчил приближением разлуки. И только детвора оживилась: на привале они вдоволь наговорятся.
Мы вышли к ущелью, как я и планировал. Ночь прошла спокойно, отдохнули и телом, и душой, и это было славно: я очень хотел, чтобы семья оценила красоту Ялземы, несмотря на обстоятельства. Я бывал здесь часто, Лири с детьми никогда, и поэтому они ахнули от вида панорамы, что открылась перед нами.
Три природных каменных террасы. Семь водопадов. Бушующие потоки ниспадали с гор, словно волосы моей красавицы-жены на плечи. Природа собрала воедино здесь, что могла: и широкие, мощные, с тоннами воды, и тихие, скромные, будто шёпот, и узкие, леденящие струи, все они стекали в чашу нижней террасы, образуя озеро. Яркие и разные оттенки зелёного цвета растений повсюду. Холодная, прозрачная вода и её частицы в воздухе, настолько незаметные, практически пыль; и её брызги на солнце, сверкающие как чешуя сотни серебристых рыб, как радужные капли росы поутру; и синее небо с парящей птицей – только добавляли великолепия!
– Мы пройдём по средней террасе, – пояснил я семье. – Хорошо, что сейчас лето, реки не такие полноводные, и некоторые потоки пересохли. По сторонам не глазеть. Держаться за верёвку.
– Хорошо, папа!
Я посмотрел на Лири.
– Хорошо, папа, – повторила она и улыбнулась. Наконец-то!
5.
Мне снилось, что плиты Последней пещеры вдруг начали двигаться под ногами, а стены сужаться. Она решила взять нас себе, потому что… потому что тяжёлые думы и картины о будущем не оставляли меня. Я представлял, как кучи мусора и ядовитый туман фабрик заполонили нашу Ялзем, как сотни жителей превратились в таких же дельцов или в равнодушных к своей судьбе нищих, и слёзы выступили во сне.
Я проснулся. Мокрые ресницы наяву. Нет, нельзя. Отставить всё плохое снаружи! В царство сталактитов и сталагмитов, в царство Той, которая всё видит надо входить лёгким и чистым, с верой и надеждой, говорил мой дед, тот, который открыл когда-то мне этот тайный путь. Я обнял семью. В ней моя сила. Наша.
Что ж, переход остался позади. Воспоминания о путешествии я не забуду никогда. О том, как Лири чуть не угодила в подземную реку. О том, как один из сорванцов застрял в трещине, а другой сломал минеральный нарост и едва не скатился в пропасть. И я испугался, накричал на них в сердцах, а сон мой начал сбываться: пещера не терпит гнева, даже случайного. Она стала сужаться, она стала шевелиться, словно недовольный великан повела лопатками, когда его разбудили. Я думал, мы не успеем выскочить из неё, хоть и бежали так быстро, как ни бегали никогда. Всё позади. Пограничный пункт. Всё понимающий офицер Ареневы. Прощальный взгляд Лири, цепкие пальчики детей и обещание вернуться за ними, забрать домой.