Неравная игра
Шрифт:
— Махнемся — тост на половинку сэндвича?
Мой спутник перестает жевать и молча таращится на меня.
— В чем дело?
Несколько секунд он, словно изваяние, не сводит с меня взгляда.
— Ни в чем, — наконец бурчит он, встряхнув головой. — Угощайся.
С благодарностью забираю добычу, однако великан по-прежнему витает где-то в облаках.
— Клемент, что с вами?
— Да просто… Не обращай внимания.
— Бросьте. Что стряслось-то?
Он откладывает
— Ты мне кое-кого напомнила, вот и все. Она поступала точно так же всякий раз, когда мы где-нибудь ели.
— Точно так же?
— Ага, заказывала себе что-нибудь здоровое, а потом тибрила у меня с тарелки.
— Это женская привилегия, Клемент, — улыбаюсь я.
Великан улыбается в ответ, но затем печально вздыхает. Похоже, я нечаянно пробудила в нем воспоминания, которые он предпочитает не пробуждать.
— Она была особенной, эта женщина?
— Очень.
— Подруга?
Клемент кивает.
— Никаких шансов на примирение?
— Не в этой жизни, пупсик.
У меня замирает сэндвич на полпути ко рту.
— Вы же не хотите сказать, что она…
Он, однако, снова кивает.
— Ах, мне так жаль, Клемент. Когда это произошло?
— Словно вчера, но… Давно, очень давно.
Мягко кладу ладонь ему на руку.
Я и сама уже миллион раз выслушивала всевозможные банальности, поэтому сейчас просто выражу надежду, что однажды утрата перестанет причинять вам боль.
— Я тоже надеюсь. — Внезапно он берет меня за руку и легонько сжимает ее. — И спасибо за… Ну… Что не стала ездить мне по ушам из-за этой истории.
Я тоже отвечаю пожатием.
— Не за что.
— Так ты собираешься есть этот сандвич?
— Вот этот? — Я поднимаю добытую порцию.
— Ага.
— Еще как, черт побери!
Он ухмыляется, и интимный момент остается позади, однако мне приятно осознавать, что где-то в недрах его огромной и отнюдь не юной груди все еще бьется сердце.
Покончив с завтраком, покидаем кафешку и возобновляем свой путь на Розбери-авеню, где располагается «Фонд НТН». Нашим пунктом назначения оказывается аскетическое кирпичное здание, о назначении которого говорит лишь скромная табличка возле массивных двойных дверей.
— Вот мы и на месте, — бросаю я и нажимаю кнопку звонка.
Приходится ждать целую минуту, прежде чем нам открывает худенькая старушка с короткими седыми волосами.
— Здравствуйте, мы к Мэнди Берк.
— Это я. А вы…
— Эмма Хоган, а это мой коллега, Клемент.
— Ах да! — оживляется хозяйка. — Вы звонили, насчет статьи, верно?
— Верно, хотя я надеялась, что вы сможете помочь нам и с одним несвязанным делом.
Если выяснится,
— Дело касается моего отца, — отваживаюсь я, — Денниса Хогана.
К моему облегчению, лицо Мэнди разом проясняется.
— О, так вы дочь Денниса?
— Да.
— Мы рады всем Хоганам, Эмма. Входите же!
Старушка ведет нас по коридору в тесный кабинет в задней части здания.
— Садитесь, пожалуйста. Кофе, чай?
— Спасибо, мы только что позавтракали.
Клемент хмурится, обманутый в ожиданиях снова угоститься чайком.
Мы вдвоем усаживаемся перед письменным столом с компьютером, грудой папок и переполненным бумагами лотком.
— Простите за беспорядок. Канцелярщина здесь никогда не заканчивается.
Я улыбаюсь Мэнди в ответ, однако ее лицо быстро принимает серьезное выражение.
— Как у вас обстоят дела после… ну, вы понимаете?
Не понимаю, что явственно отражается на моем лице.
— Я имею в виду, после похорон вашего отца, — поясняет Мэнди.
После секундных раздумий решаю не врать и держаться как можно ближе правды — за исключением истории с «Клоуторном», разумеется.
— Ах, видите ли, Мэнди, мы жили с отцом отдельно, и меня даже не поставили в известность о его смерти.
— О, вот почему я не помню вас на похоронах. А я-то все на старость списала. Простите уж, но память у меня не та, что прежде.
— Не извиняйтесь, скоро и сама такой же буду.
Мэнди откидывается на спинку своего кресла и переводит взгляд на Клемента. Тот даже не замечает ее интереса, поскольку словно скучающий школьник поглощен изучением собственных ботинок.
— Видите ли, Мэнди, теперь, после смерти отца, я пытаюсь восстановить картину его жизни, чтобы… закрыть главу, что ли.
— Всецело вас понимаю.
— Насколько мне известно, он здесь работал главным бухгалтером?
— Не совсем.
— Вот как?
— Деннис Хоган являлся основателем и главным жертвователем нашего фонда.
Я бросаю взгляд на Клемента. Ботинки, кажется, его больше не интересуют.
— Ух ты. Слушайте, Мэнди, я понятия не имела.
— Сомневаюсь, что вообще кто-либо имел. Он ненавидел любое проявление внимания к своей персоне и потому-то, как мне представляется, и приписал себе такую должность. Деннис был одним из самых щедрых и скромных людей, кого я когда-либо знала.
Звучит как полная противоположность человеку, которого я держу за насильника и убийцу. Разумеется, у меня возникают сомнения, что мы говорим об одном и том же человеке.