Неравная игра
Шрифт:
— Хорошо, пусть так. Но вот чего я не понимаю, Терри, так это почему кому-то вообще понадобилось расследовать мою деятельность.
— Послушайте, Эмма, — снова вздыхает Браун, — «как» и «почему» уже второстепенны. Я прекрасно понимаю, что все это представляется вам несправедливым, однако на законных основаниях вы навряд ли что сможете поделать. Если хотите моего совета, я бы на вашем месте подал заявление об уходе до того, как отстранение вступит в стадию увольнения. По крайней мере, не испортите свой послужной список.
Пилюля
— Спасибо за совет, Терри. По правде говоря, как раз сегодня вечером у меня назначена встреча насчет одной вакансии, так что, возможно, я соскочу с поезда еще до того, как меня столкнут.
— Не за что, Эмма, и надеюсь, встреча завершится успешно.
Я уже собираюсь завершать разговор, однако это не входит в намерения моего собеседника:
— И еще, Эмма, могу я поинтересоваться: стоило оно того?
— Что стоило?
— Звонить тому типу, Уильяму Хаксли. Чего-нибудь добились?
— В некотором смысле, хотя и не в том, в каком я ожидала.
— И что-то наклевывается?
— Вполне возможно. Сомневаюсь, что мне удастся опубликовать это в «Дейли стандарт», но либо у меня на руках сенсация столетия, либо моя журналистская карьера вот-вот самоликвидируется.
— И что же более вероятно?
— Хороший вопрос. Но вам ли не знать, что без веских доказательств любой материал — всего лишь байка. У меня есть одна улика, которая могла бы стать настоящей бомбой, вот только без запала толку от нее мало. А с запалом как раз серьезные проблемы. И все же я по-прежнему полна решимости.
— Что ж, желаю вам удачи в вашем расследовании.
— Спасибо.
— Если вам понадобится рекомендация, пожалуйста, не стесняйтесь мне звонить. Друзья Эрика — мои друзья.
— Весьма признательна.
Мы прощаемся.
— Ну? — тут же набрасывается Клемент.
— Не совсем то, что я надеялась услышать. Оказывается, тот, кто уволил меня, — наш главный подозреваемый — всего лишь действовал по указанию сверху.
— Хреново.
— На самом деле все еще хуже. Из трех потенциальных кандидатур на роль соучастника Тима один находится в продолжительном отпуске по уходу за неизлечимо больной женой, а второй — канадец, перебравшийся в Великобританию уже после роспуска «Клоуторна».
— Ну а третий?
— Как раз с ним-то я сейчас и говорила. Оказывается, он и был моим поклонником в правлении, да еще другом моего старого наставника.
— Значит, мы понятия не имеем, кто настучал Таллиману?
— Вот именно.
— Твою мать! — стонет великан и снова валится на диван. — И что дальше?
— Даже не знаю, что и сказать, Клемент.
Спроси у меня кто совета, как поступить в моей ситуации, я бы порекомендовала ему уволиться из «Дейли стандарт» и вцепиться в любое предложение Алекса. Отослать блокнот и позабыть об отце и чертовом клубе «Клоуторн».
И
И, пожалуй, лучше прислушаться к собственным советам. Уж во всяком случае, к большинству из них.
— Послушайте, — начинаю я, пытаясь звучать оптимистично. — За свою журналистскую карьеру среди прочего я усвоила, когда требуется отступить. Возможно, именно это нам сейчас и следует сделать. Я могу отослать блокнот на абонентский ящик и бросить работу в газете, но все фамилии членов «Клоуторна» записаны у меня в компьютере, и, если что-нибудь всплывет, мы всегда сможем вернуться к расследованию.
— То есть ты предлагаешь сдаться?
— Нет, не сдаться. Отступить.
— По мне, так один хрен.
— А что еще мы можем поделать? У нас больше никаких зацепок.
Ответом служит очередной стон.
— Знаете что, — продолжаю я, — почему бы после моей встречи с Алексом нам не устроить вечеринку? Я угощаю! Куча еды и море выпивки — что скажете?
— Я не в настроении, пупсик.
— Ох, да бросьте! Пожалуйста, позвольте мне отблагодарить вас за все, что вы сделали.
Я подсаживаюсь к великану на диван.
— Пускай мы и не отыскали Таллимана, — улыбаюсь я, — но зато я нашла друга, а это не так уж и мало.
Клемент смотрит на меня, и мне не совсем понятно выражение его лица.
— Ну так что? Ужин и выпивка?
Он обреченно вздыхает.
— А ты наденешь то красное платье?
— Будет сделано.
— Тогда ладно.
Великан выдавливает улыбку, но в глазах его веселья нет. Для человека, поначалу не горевшего желанием охотиться на Таллимана, он слишком уж печален и совершенно не испытывает облегчения.
Впрочем, пора бы уже и перестать удивляться. Логика и Клемент несовместимы.
24
В «Три подковы» мы приходим в четверть седьмого. Настроение Клемента, почти все это время провалявшегося на диване и слушавшего радиотрансляцию матча «Арсенала», как будто несколько улучшилось.
Заказываем напитки, Алекс пока не объявился. На переговоры с бывшим коллегой я отвожу не более часа, после чего под каким-нибудь предлогом распрощаюсь с ним, и мы с Клементом закажем еду и приступим к празднованию — или поминкам, это уж как посмотреть.
— У них тут есть бильярд? — интересуется великан.
— Вон там, — киваю я на дверь. — Будешь играть сам с собой?
— Не переживай, пупсик, найду кого-нибудь.
— Ладно. Я зайду за тобой, как закончу с Алексом.
Он кивает и удаляется в другой зал.
Усаживаюсь за барную стойку и от души прихлебываю вина. Алекс Палмер — живое воплощение занудства, и встречаться с ним трезвой я не собираюсь.
Мой бокал уже практически пустеет, когда меня окутывает облаком едкого аромата лосьона после бритья. Я оборачиваюсь.