Неравная игра

Пирсон Кит А.

— Точно.

— И, поверь мне, платить на нем будет наш друг, Таллиман.

27

Возвращаться в клементовскую берлогу нам не с руки, а до встречи еще полтора часа, и мы решаем скоротать время в кофейне. Заодно у меня появляется возможность сделать несколько звонков. В полиции подтверждают умышленный характер возгорания, что мне и без того известно, и заверяют в проводимом «опросе свидетелей», в результативности коего я весьма сомневаюсь. Тем не менее мне сообщают

номер возбужденного уголовного дела, который мне понадобится для следующего звонка.

Забавно, но мне точно помнится, что, когда я звонила в страховую компанию насчет прейскуранта, меня соединили в считаные секунды. Отдел рекламации, однако, определенно не видит необходимости в подобной поспешности. Когда же через целую вечность соединение устанавливается, мне сначала приходится продираться через квест с цифровыми кодами, и только потом я слышу голос живого человека — из Мумбаи, судя по его ломаному английскому.

По итогам пятнадцатиминутных переговоров, на протяжении которых я сдерживаю раздражение да постоянно поглядываю на падающий до критического уровня заряд мобильника, страховщик уведомляет, что отправит мне на электронный адрес ссылку, где я смогу заполнить требование. Хорошая новость в том, что мне покроют расходы на временное проживание. Впрочем, радость моя быстро угасает, стоит мне услышать возмещаемую сумму.

— Все уладила? — интересуется Клемент, когда я наконец завершаю звонок и прячу телефон в сумочку.

— Вроде того. Я получаю баснословные пятьдесят фунтов за каждые сутки проживания в гостинице.

— Правда? Да за такие бабки ты можешь поселиться в «Парк-Лейн Хилтоне»!

— Ага, могла бы… Году эдак в 1983-м.

— Сколько же сейчас стоит гостиница?

— Скажем так, если не хочу останавливаться в клоповнике, придется снимать комнату.

Великан озадаченно смотрит на меня.

— Нечасто ты смотришь телевизор, да, Клемент?

— В общем-то, довольно редко.

— Ладно, неважно. Сегодня ночью переночую в гостинице, а завтра начну подыскивать комнату.

— Понял.

Словно недовольный маленький мальчик он отворачивается к окну, теребя в руках пакетик с сахаром.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Ага, просто… Я… Ладно, забудь.

— Да брось. Говори.

Теперь его внимание приковывает чашка на столе. Ему явно очень неловко.

— Я понимаю, что у меня не ахти какая хата, пупсик, но ты можешь оставаться у меня, пока не подберешь себе что-нибудь.

Я кладу ладонь ему на руку.

— Очень мило с твоей стороны.

— Но?

— Никаких «но». Я польщена твоим предложением.

— Не-не, в твоем ответе точно звучало «но»!

— Ладно, мне просто интересно… Как, хм, мы будем спать?

Клемент, наконец, поднимает на меня взгляд.

— Как ты захочешь.

— А как ты хочешь?

В ответ он смеется.

— Что смешного?

— Какое же слово мозгоправов ты использовала… а, во, уклонение!

—

И вовсе я не уклоняюсь!

— Э нет, ты ответила вопросом на вопрос. Билл Хаксли говорил мне, что именно так и поступают политики, когда не могут или не хотят отвечать на заданный вопрос.

— Э-э, да, согласна… просто… Просто я еще не знаю, что это. — Я делаю многозначительное ударение на последнем слове.

Улыбку с Клемента как рукой снимает.

— Я тоже, пупсик, но, черт побери, был бы не против узнать.

— Я тоже. Тогда просто посмотрим, что будет получаться, день за днем?

— Именно так я и живу, так что меня устраивает.

Он пожимает мне руку и бросает взгляд на настенные часы.

— А теперь нам лучше пойти. Хочу осмотреться на месте, прежде чем нагрянет кто-либо из наших друзей.

Моментально переключившись в деловой режим, он встает. Я неохотно следую его примеру.

Прогулка по периметру жилого комплекса для малоимущих, пускай и краткая, к продолжению серьезного разговора совершенно не располагает, так что я болтаю о всяких пустяках. Клемент, однако, отмалчивается. Возможно, сосредоточен на предстоящей операции. Или же ломает голову, на кой ляд впускает в свой дом взбалмошную немолодую приживальщицу.

Но вот нашим взорам предстает «Черная кобыла», и зрелище паб являет собой весьма жалкое. В целях недопущения заселения сквоттерами, все окна забиты стальными листами, и лишь немногие участки кирпичной кладки избежали струи баллончика местных граффитистов. Побитая непогодой вывеска соблазняет домашней едой, барными играми, живой музыкой и бесплатной парковкой. Похоже, одно из предложений все еще в силе: за правый торец здания убегает узкая, уже поросшая сорняками подъездная дорожка.

— Жуть, — бурчит Клемент.

Я смотрю на часы — без четверти час — и интересуюсь:

— Так какой у нас план? Через пятнадцать минут они будут здесь.

— В прятки играла когда-нибудь?

— Хм, очень давно.

— Вот сейчас и вспомним, как это делается. Идем.

Мы обходим паб. Дорожка выводит на асфальтовую площадку, окруженную буйными зарослями лейландского кипариса, высотой почти с само заведение.

— Давненько сюда не заглядывал садовник, — комментирую я.

— Зато место для стрелки идеальное, — отзывается великан. — Совершенно не просматривается, и только один выход.

Мы оглядываемся по сторонам в поисках укрытия. На растрескавшемся асфальте еще проглядывают белые линии разметки, и из двенадцати мест четыре загромождены стихийной свалкой всякого хлама, среди которого диван и пара холодильников.

— Можно спрятаться за диваном, — предлагаю я.

— Не, там нас легко будет заметить, если наш мужик потрудится осмотреться. А я готов поспорить, что он как раз из таких.

— Где же тогда?

Клемент окидывает взглядом заднюю часть паба — открытый участок, обнесенный покосившимся панельным ограждением.