Неравная игра
Шрифт:
— Джейдон! — ахаю я.
Он стоит метрах в шести, целясь прямо в нас. Взгляд у него остекленевший, выражение лица полностью отсутствующее. Я догадываюсь, что его зомбированное поведение объясняется дозой кетамина или какого-то другого галлюциногена. Ситуация скверная, что и говорить.
Джейдон делает пару нетвердых шагов вперед, с очевидным усилием пытаясь сфокусировать взгляд. Вновь останавливается, уже метрах в четырех от нашей компании. С такого расстояния не промахнется даже обдолбанный юнец.
Он
— Угрожать моей бабуле… Ты, пидор. Тебе это даром не пройдет.
Едва лишь я собираюсь снова пустить в ход свои способности к вразумлению, как Клемент внезапно выкидывает руку в мою сторону. Следует удар такой силы, словно меня сбивает грузовик, и мое тело откидывает назад. Вряд ли мне удалось бы удержать равновесие, будь я даже обута в кроссовки — а уж о каблуках и говорить не приходится. Через семь-восемь шагов задом наперед земное притяжение выигрывает, и я шлепаюсь на задницу.
Дальнейшие события развиваются для меня в качестве зрительницы в первом ряду, пускай и на жестком асфальтовом сиденье. До меня доходит смысл поступка Клемента: он просто вытолкнул меня с линии огня Джейдона. А огонь тот ведет — один, два, три выстрела, практически без пауз. В отличие от киношной пальбы, никакого дыма нет, лишь последовательность оглушительных хлопков, от которых сотрясаются все мои внутренние органы.
Затем юнец делает пару шагов вперед и стреляет еще дважды. Всего шесть выстрелов, пять из них практически в упор.
После этого рука Джейдона безвольно падает. Точно не помню, но в пистолете вроде всего шесть патронов. Хотя для осуществления своего замысла юнцу хватило бы и одного.
Придя в себя, я поспешно смотрю влево, опасаясь самого худшего. При виде стоящего Клемента меня охватывает облегчение, словами которое не описать. Впрочем, он может быть и ранен, и я немедленно поднимаюсь на ноги.
Зато Терри Браун с поникшей головой полусидит бесформенной кучей, привалившись к машине.
Я спешу к Клементу.
— О боже! — вырывается у меня. — Ты как? Не ранен?
— Нет, зато он ранен, — кивает он на Брауна.
Когда-то я проходила обучение по оказанию первой помощи, однако лишь самым основам, в число которых множественные огнестрельные ранения отнюдь не входят. Я приседаю рядом с пострадавшим и оцениваю причиненные ему травмы.
— Терри! Терри! Ты меня слышишь?
В ответ лишь слабый стон.
Его некогда синий блейзер теперь темно-красный, в воздухе стоит запах свежей крови.
— Пупсик, он не жилец, — тихонько произносит Клемент. — Оставь его.
— Нет! Нет! — кричу я. — Мы должны что-то сделать!
Снова склоняюсь над Терри. Безысходность ситуации вдруг бьет по мне еще даже ощутимее недавнего толчка великана. Мне не разобрать, сколько ранений получил журналист, но, судя по количеству
Тут меня осеняет, и я поднимаю взгляд на Клемента.
— У тебя телефон с собой?
— Ага.
— Тогда вызывай скорее чертову скорую помощь!
Он лезет во внутренний карман безрукавки, я же пытаюсь обнадежить раненого.
— Терри… Ты меня слышишь? Мы вызываем скорую, держись!
Тупость призыва просто зашкаливает, конечно же. Ну что Браун может поделать? Посмотреть на меня и сказать: «Ага, спасибо, я на пару минут перестану умирать»?
Дыхание у него поверхностное, сиплое и пугающе слабое. Из уголка рта уже сочится струйка крови.
Снова смотрю на Клемента. А он стоит себе и сосредоточенно целится пальцем на кнопки.
— Ты что там копаешься? — воплю я. — А ну давай сюда!
Выхватываю у великана мобильник и лихорадочно набираю номер. А когда уже готова нажать на кнопку звонка, Терри внезапно находит в себе силы чуть-чуть приподнять голову и открыть глаза.
Лучше бы он этого не делал. В них столько страха, а утешить его я ничем не могу.
Браун пытается что-то сказать, однако слова ему не даются. Он судорожно сглатывает и предпринимает новую попытку, но у него получается лишь некоторое подобие младенческого гуканья. Страх в глазах сменяется отчаянием. Журналист насупливается, нижняя губа у него бессильно дергается.
Внезапно меня осеняет, что Терри, возможно, пытается донести до меня последнее признание. А вдруг он хочет сообщить мне личность Таллимана?
Я едва ли не прижимаюсь ухом к его рту.
— Что такое, Терри? Что ты хочешь сказать?
Какой-то звук, который может быть словом — вот только не из английского словаря. Мне следовало бы чувствовать себя виноватой, что я больше переживаю о его признании, нежели о его неминуемой смерти. Но ведь с таковой угаснет и наш последний шанс выяснить, кто такой Таллиман.
— Прости, я не понимаю.
Следует тот же звук. Меня охватывает отчаяние.
— Ты пытаешься назвать имя?
Браун выдавливает нечто похожее на «бер».
— «Бери»? — переспрашиваю я. — Что брать?
Он издает тот же самый звук, но на этот раз на «бер» не похоже. Я определенно не так расслышала.
— Терри, попытайся еще раз. Не спеши.
Пожалуй, опять не лучший мой совет, с учетом крохотного срока, остающегося у журналиста.
Нет, надо вызывать скорую.
Я отстраняюсь и уже собираюсь нажать клавишу вызова на клементовском телефоне, как вдруг Терри протяжно и клокочуще втягивает в себя воздух — выдохнуть который ему уже не суждено.