Неравный брак
Шрифт:
— Любишь причинять боль? — рыкнул Ковалевский. — Тогда попробуй сам, что это такое. Я слышал, что садисты плохо переносят боль, только дарят её другим. Ну как, нравится тебе, ублюдок? — и другой рукой потянувшись к паху, сжал его «колокольчики». — Нравится? Я их сейчас раздавлю, и у семейства Вершининых для продолжения рода останется только дочь. Это будет очень печально. Хочешь? — и придавил ещё сильнее.
На лицо Руслана было страшно смотреть. Из красного оно стало бледным, по вискам градом катился пот, из глаз лились слёзы, из носа продолжала течь кровь. Он сипел, хрипел, подвывал сквозь стиснутые зубы и пытался сопротивляться, но
— Ещё раз… — прошипел Слава. — Если мне только покажется, что ты косо смотришь в сторону Вероники, я тебя кастрирую, засуну твои причиндалы в одно место и скажу, что так и было, понял? И мне за это ничего не будет. Я тебя предупредил! — и разжал руки.
Вершинин тяжело рухнул обратно на пол, пытаясь отдышаться и прижимая ладони к пострадавшим «бубенцам». И его могло бы быть жалко, если бы не было так противно. А ещё хотелось добавить, отпинать ногами, разбить на голове вазу, будь она под рукой, хотя лежачих и не бьют.
— Ты как? — Ковалевский присел на корточки около Вероники и заглянул в лицо, а затем посмотрел на укушенную губу, стиснул челюсти и поднялся. — Я его сейчас грохну.
— С-стой! — просипела Ника. — Стой, — и ухватила ослабевшей рукой за край пальто. — Он того не стоит.
Славка смотрел волком, было видно, с каким трудом он остался на месте и не пошёл добивать постанывающего и ощупывающего лицо Руслана. А Ника пыталась сфокусироваться, хотя картинка стала всё сильнее кружиться, и сохранить остатки сознания, которое норовило нырнуть в темноту.
— Что с тобой? — будто из тумана, донёсся голос мужа.
— Он хотел д-дать мне какую-то т-таблетку. Что-то мне не очень хорошо…
— Я сейчас, — Ковалевский подошёл к Вершинину и, поборов сопротивление и перехватив руку, занесённую для удара, сделал болевой приём, покопался у того в карманах и выудил упаковку с таблетками. — Тварь похотливая! — Слава таки саданул гада носком ботинка под рёбра, вызвав болезненный стон. — Чувствуй боль, которую ты так любишь причинять, чувствуй, привыкай к ней, скотина, — откупорив сразу три таблетки, он затолкал их в рот Руслану и заставил проглотить, хотя во время этой процедуры схлопотал кулаком в плечо. — Всё, что попытаешься сделать с ней, вернётся к тебе в тройном размере, запомни. Меня злить нельзя, я тогда с катушек слетаю, усёк? — и ещё один удар под рёбра.
А Вероника смотрела на Ковалевского и не узнавала. Наверное, она теперь никогда не сможет относиться к Славе по-прежнему. Ей довелось заглянуть за запретную дверь, куда, быть может, не стоило заглядывать. Хотя с другой стороны, сейчас Ника лицезрела ещё одну его грань и портрет мужа стал более полным. Да, он может быть и таким. Принять ли это? Испугаться ли и держаться подальше?
Возникло стойкое ощущение, что она долгое время жила возле спящего вулкана и только сейчас узрела его настоящую мощь и поняла, рядом с какой опасностью всё это время находилась. И очень хорошо, когда эта «опасность» на твоей стороне. А ещё радовало, что на парковке пока так никто и не появился, иначе, вполне возможно, пришлось бы разбираться с полицией относительно подпорченного фейса одного садюги и запретных таблеток. Видимо, народ крепко завис в торговом центре и окрестных развлекательных местечках. Вокруг тишина, только Руслан, постанывая, пытается сесть и, тяжело дыша, одной рукой держится за голову, а другой оттягивает галстук и расстёгивает воротник рубашки. Кажется, таблеточки начали действовать.
Вернувшись к
— Не трогай меня, не прикасайся! — вскрикнула она и отшатнулась. — Не сейчас.
— Хорошо-хорошо, не трогаю, — он поднял ладони, мол, «ничего плохого не хочу». — Но ты уверена, что сама сможешь добраться до машины?
— Н-не смогу… — наконец поняла Ника. — Ноги не держат.
— Может, я всё же помогу? — и терпеливо ждёт ответа, не делает попыток схватить. — Испугалась, да? И его, и меня? Меня не бойся, я тебя и пальцем не трону, если будешь против. Так что, едем? Пол бетонный, сидеть, небось, холодно?
— Холодно, — опустила голову она и пробормотала: — Давай, — но всё равно вздрогнула, когда ощутила на себе мужские руки.
— Поедем на моей, а твою потом заберём, — Слава усадил её на переднее пассажирское и пристегнул. — Пора убираться отсюда.
— Пора. Но домой не хочу, только не сейчас, — Ника зябко обхватила себя за плечи и с тоской выглянула в окошко на истоптанную валентинку и шоколадное крошево. — Пожалуйста, отвези меня… куда-нибудь.
— Хорошо. Ты пока поспи.
— Угу, — Вероника расстегнула пальто и, зализав ранку на губе, смежила веки.
Глава 45
Славик вёл машину аккуратно, и Ника могла расслабиться, не беспокоясь о резких стартах и торможениях, и подумать. Недавние события пронеслись перед мысленным взором. Это было так мерзко. Чужие лапы на её теле… И вроде бы Вершинин очень хорош собой и явно пользуется популярностью у женщин, но его прикосновения не приносили ничего, кроме чувства гадливости. Хотелось помыться, счистить с себя его следы, сбросить кожу, чтобы забыть эти неприятные ощущения.
И совсем другое дело Славка… Сначала она думала, что после сегодняшнего отвратительного инцидента ещё долго никого не сможет к себе подпустить, но муж действовал так аккуратно и бережно… У Ники была прекрасная возможность сравнить этих двоих. Когда её обнимал Святик, всё было совсем по-другому. Под его руками хотелось находиться подольше, к нему хотелось прижаться, утонуть в объятиях, потеряться в ощущениях и спастись ото всех бед. Слышать его голос, смотреть в глаза и видеть в них себя. Что же это за чувства? Как называются? И почему она уже и сама не знает, чего желает её сердце?
За этими размышлениями Вероника и заснула, а очнулась в небольшом уютно обставленном помещении. Мягкие диванчики вокруг стола, большой экран, колонки, микрофон… Их со Славой пальто висят на вешалке в углу. Судя по всему, это один из отдельных караоке-кабинетов ресторана, куда Славка уже давно собирался её привезти. Чувствовала она себя гораздо лучше, чем раньше, хотя голова слегка и гудела: кажется, действие таблетки закончилось. Здесь отсутствовали окна, поэтому сложно сказать, сколько прошло времени, но была странная уверенность, что уже глубокая ночь.
На соседнем диванчике сидел Ковалевский и негромко барабанил пальцами по столу, наблюдая за пришедшей в себя женой. На его костяшках виднелись ссадины от потасовки с Русланом.
— Ты как? — Слава пересел поближе.
Вспомнив последние события, Вероника одновременно готова была и расплакаться, и накостылять Руслану ещё сильнее.
— Мне лучше, спасибо, но этот садюга… Он растоптал моё шоколадное сердце… — сказала она, с трудом подавив судорожный вздох. — Вернее, это было твоё сердце, для тебя… И валентинку тоже.