Неразгаданные тайны

Веснина Елена

— Этот фактор резко меняет вашу судьбу. Одно дело убить и совсем другое — покушаться на убийство.

— Я не убивал!

— Я тоже так думаю, какие у вас мотивы? И кроме всего прочего, не сумасшедший же вы ставить на себе крест как на профессионале. Да еще вот так — на виду у всех, в прямом эфире. Согласитесь, после тюрьмы вам придется переквалифицироваться… я плохо представляю себе пациента, который придет к вам в клинику. Как там у вас написано на вывеске? «Борюсь»? Смело можете добавлять — борюсь с жизнью.

Борюсик

мрачно посмотрел на НикНика.

— Шутка, — поправился следователь.

— Так какую версию придумал Юрий Владимирович? — поинтересовался Борюсик.

— Достаточно литературную, но другой пока нет. Он сказал, что вам могли перед операцией подменить препарат.

— Кто, зачем?

— Вопросы без ответов или со множеством ответов. Это вам домашнее задание, время у вас есть, — успокоительно-насмешливо заметил НикНик. — Продумайте все возможные варианты с коллегами, конкурентами, с недоброжелателями, скрытыми и явными врагами.

— У меня нет врагов.

— Вы либо наивны — либо… ладно. И еще — подумайте над женским фактором: отвергнутые любовницы — контингент очень изобретательный. Мстительницы тоже. Может, вы кого-то залечили, изуродовали, извините за прямоту, и теперь его родня жаждет вашей крови?

Борюсик вместо ответа бросил на следователя испепеляющий взгляд.

Юрий Владимирович с Дианой пытались подбодрить Ритку. Диана даже принесла ей собственноручно связанный свитерок.

— Ну, хоть приложи к себе, — просила она Ритку. — Скажи, как я с цветом угадала! Как будущий модельер я займусь твоим гардеробом, хватит тебе в рыночном барахле ходить. Ты будешь для меня учебным полигоном, на тебе же я буду отрабатывать свои идеи «от кутюр».

— Как Борис Михайлович? — спросила Ритка.

— Он очень страдает, — ответил Юрий Владимирович.

— Где он?

— Милиция задержала. Но я надеюсь, ненадолго.

— Что нужно от меня, чтобы его выпустили? — Ритка, если бы могла, прямо из больницы помчалась бы на выручку Борюсику.

— Я узнаю, — пообещал Юрий Владимирович.

— Ты же сам писал в книге «Убийство жарким летом»: милиция задерживает подозреваемого на срок до трех суток до предъявления обвинения. Значит, скоро его выпустят, — сказала Диана.

— Не будем тебя больше мучить, нас и так впустили под честное слово, — собрался уходить Юрий Владимирович. — Что ему передать?

— Скажите, что я сама все ему скажу при встрече.

В коридоре больницы Юрий Владимирович с Дианой столкнулись с Амалией, направляющейся в палату Ритки. Амалия сухо поздоровалась с ними.

— Здравствуй, Маля, ты тоже здесь? — Юрий Владимирович, напротив, был очень благожелателен.

— Нам нужно очень серьезно поговорить, — произнесла Амалия.

— Здесь? Может, позже?

Диана во все глаза смотрела на старших, чувствуя, что в их отношениях кроется какая-то тайна. Слишком уж «по-домашнему» обращался к этой женщине отец.

— Нет.

Здесь и сейчас, — твердо сказала Амалия. — Это важно. Личных отношений разговор не касается. А бизнес отлагательств не терпит.

Они отошли в сторонку.

— Ты знаешь, — начала разговор Амалия, — что «СуперНика» развивается, и поэтому было принято решение о новой эмиссии акций компании. Это инициатива Доминики. Я просто реализую ее планы.

Амалия сделала паузу, ожидая реакции Юрия Владимировича. Но он, похоже, ожидал, что она скажет дальше.

— Эмиссия практически закончена, — продолжала Амалия. — Акции к продаже уже подготовлены.

— Маля, ты же знаешь, что я и Ника ценим тебя как специалиста и как преданного друга семьи. Мы всецело тебе доверяем, каковы бы ни были наши личные отношения. Поэтому делай с этими акциями все, что требуется. Лишь бы на пользу фирме.

— Я просто ставлю тебя в известность как главного акционера, — поджала губы Амалия в ответ на его уверения.

— Спасибо, Маля, — поблагодарил Юрий Владимирович.

Амалия прошла в палату к Ритке. Васька предусмотрительно спрятался под кроватью. Амалия, поморщившись, повела носом:

— Ты что, пила?

— Началось! — раздраженно ответила Ритка. — Корвалол. Удивительно, — продолжала она, — ко мне сегодня идут, как в мавзолей. И это при том, что милиция наложила строгий запрет на посещения и на разглашение сведений о моем состоянии в интересах следствия. Я сама слышала, как об этом говорил врач. Я просто хочу, чтобы во всем был порядок, нельзя — так нельзя. Ни для тех, у кого есть знакомые в милиции, ни для тех, у кого личные отношения с врачом.

Амалия посмотрела на нее удивленно. Это она, Ритка, говорит о порядке!

— Тебя, конечно, интересует, как ты попала в эту жуткую ситуацию? — сменила тему Амалия.

— Хотелось бы. А вы что-то знаете?

— Я долго думала. И поняла, кто виновник. Это — ты сама.

Ритка недоуменно уставилась на Амалию, решая, в своем ли та уме, а Амалия продолжала:

— На моих глазах ты отбила у Доминики ее старого… друга. Я имею в виду Бориса Михайловича. С мужчин какой спрос? Это существа без моральных устоев. Их заменяют первобытные инстинкты… впрочем, я увлеклась.

— Что вы хотите этим сказать? — не поняла Ритка.

— Предупреждаю прямо, ты нажила в лице Доминики смертельного врага, — бросила Амалия и вышла из палаты.

Как только за Амалией закрылась дверь, Ритка скомандовала Ваське:

— Вылазь!

Из-под кровати, кряхтя, выполз Васька.

— Ты чуть нас не попалил, — набросилась на него Ритка. — Когда эта Амалия повела носом, я сразу подумала, что она твой запашок учуяла.

— Что там она сказала про то, кто виноват? — почесывал Васька ушибленный бок. — Что-то я не понял. Она сказала, что ты кого-то у кого-то отбила. Ритка, — набычился он, — ты знаешь, в гневе я страшен.