Неразгаданные тайны
Шрифт:
— Так что, артистка? Как поживают наши родственники-миллионеры?
— У меня никого нет, — прервала ее Доминика.
— Скажите, пожалуйста, наша Мэрилин Монро — сирота! — ехидно проворковала девица.
— Практически.
— Значит, любовничку своему передай, который тебя на щиток за большие бабки повесил, пусть передачу хорошую мне принесет, слышь? Думаешь, я не знаю, сколько стоит купить бигборд? Или будешь мне доказывать, что рожа твоя какая-то особенная и всему нашему городу очень нужная?
Девица опять
— Эй, глухая!
Доминика молчала.
— Слышь, артистка немого кино, Вера Холодная, если ты не придумаешь, как меня ублажить, я скажу, что ты хотела меня изнасиловать.
Девица вдруг начала истерически кричать. На ее крик заглянул конвойный.
— Чего орешь? — спросил он.
Девица испытующе посмотрела на Доминику:
— Страшный сон приснился.
— Еще раз заорешь, будешь ночевать в карцере, — пригрозил конвойный.
Дверь закрылась.
— А вот тебе спать в эту ночь я не советую, всякое может случиться, — посоветовала девица Нике. — Слышь, а?
Сергей зажег свет в квартире и увидел Танюшу.
— Ты зачастила, — даже не поприветствовав ее, зло процедил Сергей.
— Серго, я хотела тебя видеть, — оправдываясь за свое вторжение, проговорила она.
— А я совершенно не хотел тебя видеть. Что ж, буду вынужден сменить замок. И этим вопросом я попрошу заняться твоего Михаила. Причем объяснив ему, что ты меня домогаешься и не даешь мне жизни.
— Не спеши, Сереженька. У меня есть хорошая новость. Она заставит тебя сменить гнев на милость.
— Самой хорошей новостью для меня будет, если я останусь в одиночестве. Я устал. Так что шла бы ты домой. Вставай, слышишь?
— Сережа, я беременна.
Они молча смотрели друг на друга: Танюша — выжидательно, Сергей — недоуменно.
— Мне не послышалось? — переспросил Сергей.
— Нет. Я хочу, чтобы ты первым это узнал. Я — беременна.
— Ну, поздравляю. Искренне за тебя рад. Материнство — лучший период в жизни женщины. Мне приятно, что горничная первым делом извещает хозяина о таком счастье, но это для меня слишком большая честь. Мне кажется, в первую очередь стоило бы сообщить супругу. Иначе он может обидеться.
— Но это наш общий ребенок.
— А что по этому поводу скажет твой муж?
На следующее утро в кабинет директрисы детдома в Радужном вошел Самвел.
— Добрый день. Я Самвел Михайлович, насчет телевизора договаривался. В смысле гуманитарной помощи.
Виктория Павловна поднялась ему навстречу. «Приятная, симпатичная женщина», — отметил про себя Самвел. И на нее представительный Самвел произвел впечатление.
— Добрый день. Да, ваша секретарь нам звонила. Очень приятно. А я Виктория Павловна, директор.
— Вот уж не ожидал… — не сдержал своих эмоций Самвел.
— Вас удивил наш дом?
— Я бы
Виктория Павловна смутилась и перевела разговор на деловые рельсы:
— Наш детский дом в своем роде образцовый. Мы недалеко от города, у нас хорошие, как теперь говорят, спонсоры. Если хотите, я вам устрою небольшую экскурсию. Покажу игровые, спальни, детские площадки, там многое сделано на деньги наших друзей-шефов.
— Только не огорчайте меня, не говорите, что моя помощь не нужна.
— Вы же знаете, дети растут, растут и проблемы. Помощь никогда не бывает лишней, и ее не бывает много. Разрешите поинтересоваться, что вас привело к нам?
— Все просто. Я провел выгодную сделку. Прибыль получилась выше, чем планировал. И я решил, что это не случайно, это какой-то знак свыше.
Виктория Павловна повела Самвела на экскурсию по детдому. Они подошли к игровой. Директриса гордилась своим детдомом и немножко кокетничала с Самвелом. У нее это получалось очень мило, и посетитель невольно начал таять. Взаимно растущая симпатия чувствовалась в разговоре.
— Я так погляжу, ваши дети обеспеченнее многих других, живущих с родителями, — заметил Самвел.
— Материально — да. Но, вы же понимаете, они обделены главным — родительской лаской.
— Уверен, что вы для них — хорошая мама.
Виктория Павловна улыбнулась:
— Скорее, бабушка.
— Что ж, тогда вы самая молодая и красивая бабушка на свете.
Засмущавшись, она снова перевела разговор на другую тему:
— Вот. И у нас какая проблема главная? То, что мы свою любовь делим поровну между всеми детками, а каждому из них хочется, чтобы любили именно его, единственного.
— Это я хорошо понимаю.
— У вас дети есть?
— Нет. Я вдовец. Моя жена умерла давно, при родах. С тех пор я не женился. Не нашел такой, как она.
— Простите меня за бестактность.
— Ну что вы, не за что. А часто у вас берут детей на усыновление?
— Не часто, но случается. Вот недавно взяли двух девочек-сестричек, и мы за них искренне рады.
— Я тоже рад…
Они подошли к детской площадке.
— Работа здесь не для каждого, — объясняла Виктория Павловна. — Столько драм и трагедий проходит на глазах… и каждая оставляет зарубку на сердце.
— Извините меня за нескромность. Вот вы здесь пропадаете на работе, а как к этому относится ваш муж?
Самвел, сам не зная почему, с тревогой ждал ответа.
— Его у меня давно нет. Даже не знаю, где он теперь. Наверное, и я в чем-то виновата. В свое время мне пришлось выбирать между ним и детским домом. Как видите, я выбрала дом… видимо, к нему я больше была привязана… Извините, сама не знаю, почему вдруг разоткровенничалась. Вам это, наверное, совсем не интересно, — предположила Виктория Павловна.