Неразрешимое бремя
Шрифт:
— Посещения заключенного запрещены, — не поднимая головы от бумаг, ответил писарь.
— Мне очень нужно, — я подсунула золотой под его писанину.
Привычным движением он ловко смахнул монету в ящик стола, улыбнулся мне уже приветливо и сказал:
— До девяти. Потом громада запирается, и в казематы вас никто не пустит.
— Не успею до девяти, никак, — нахмурилась я. — К десяти, а может и позже. Что же делать?
— Приходите завтра.
— Но мне надо непременно сегодня его увидеть!
— Кого
План резко поменялся. Я мгновенно успокоилась и обернулась к церковнику, нацепив на лицо маску холодной отстраненности.
— Вас это касается? — довольно грубо поинтересовалась у отца Валуа. К своей досаде, рядом с ним заметила красавчика. Наверняка, пришли к кардиналу. Кысей уже где-то успел раздобыть новую мантию, что меня позабавило.
— Чтобы даже духа вашего здесь не было. Убирайтесь и не смейте больше лезть в церковные дела, — отец Валуа был явно раздражен.
Я прищурилась, испепеляя его взглядом, и решила отыграться.
— Я намерена дождаться официальных извинений Святого Престола за оскорбление необоснованным подозрением. Вы ведь, кажется, нашли свою пропажу, верно?
— Святой Престол никогда не извинялся и не собирается…
— Неужели? — прервала его и угрожающе сделала шаг навстречу, сокращая расстояние. — Какая жалость! Придется просить вояга Хмельницкого о заступничестве!
Одно упоминание вояга вызвало в церковнике желчную злость. Он тоже сделал шаг навстречу, но тут между нами вклинился инквизитор. Он за плечи отстранил меня и сказал:
— Если вас устроит, я могу принести официальные извинения, госпожа Хризштайн. Не надо устраивать здесь скандал, прошу вас!
Я опустила взгляд вниз, упрямо закусив губу. Близость красавчика туманила разум, его руки на плечах обжигали. Мне отчаянно хотелось совершить глупую выходку, например, прямо здесь, на глазах у оторопевших святош, повиснуть у него на шее и впиться поцелуем в губы или еще что похуже. Я глубоко вздохнула, раздраженно сбросила с плеч его руки, отодвинула небрежным жестом в сторону и сказала, глядя в глаза отцу Валуа:
— Меня не устроят извинения ваших псов! Поверьте, я заставлю вас лично принести их! Теперь уже не получится списать внутренний церковный конфликт на удобную фигуру вроде Серого Ангела! Думаю, это очень пошатнет убеждения верующих, правда?
Лицо церковника побелело от злости, но он нашел в себе силы улыбнуться.
— Кто знает, госпожа Хризштайн. А если Серый Ангел действительно приложил к этому руку?
Я фыркнула раздраженно, внутри ликуя, что он так просто заглотнул наживку.
— Это смешно! Я не дам… Вояг Хмельницкий не даст вам все списать на этого воришку! Если понадобится, то…
— Довольно! — оборвал меня отец Валуа. — Нам пора. Пойдемте.
Он кивнул инквизитору
— Если бы я была на месте этого несчастного воришки, — начала я. — То сильно бы разозлилась, узнав, в чем меня незаслуженно обвиняют. Напомнить, чем в прошлый раз закончилась для вас попытка приписать ему кражу и поджог?
Отец Валуа застыл, развернулся ко мне и холодно спросил:
— Откуда у вас такие сведения, госпожа Хризштайн?
— А у меня везде есть глаза и уши. Ваши послушники и стражники, они ведь в сущности просто люди, их всегда можно купить. Иногда ведь так сложно устоять перед соблазном, правда, господин инквизитор?
Я подмигнула красавчику, на что он мгновенно опустил взгляд и покраснел.
— Так что могу дать бесплатный совет, святой отец. Поберегите свою невероятно секретную реликвию, чтобы не дай боже Единый, опять ее не лишиться!
Оставив за собой последнее слово, я покинула управу, чувствуя глубокое моральное, но никак не физическое, удовлетворение.
— Хриз, инквизитор прислал записку. Это по поводу книг, — Антон недовольно смотрел, как я раздраженно расправляюсь со счетами.
— Выкинь.
— Но…
— Выкинь, сказала. Хотя нет, попроси Тень, пусть напишет в ответе, что указанные книги были отправлены в камин.
Брат покачал головой.
— Вот чего ты опять злишься? Тебе после приступа обычно всегда становилось лучше…
Я закончила подсчитывать доходы и расходы и пришла к неутешительному выводу, что опять придется где-то искать деньги. А еще для плана придется пожертвовать частью денег, украденных у сводни.
— Ты же обещала профессору отдать книги в Академию. А еще инквизитор сказал, что та книга по истории Синей войны дорого стоит. Может тогда?..
— Меня достал Мартен, что целыми днями торчит в подвале и читает эти книги, вместо того, чтобы… Что по всему дому валяются его рисунки этих клятых стрекоз! Они словно преследуют меня! Даже в кабаке!
— Что в кабаке? — не понял Антон. — Там тоже Мартен? И кстати, я забыл отдать тебе рисунки Тени…
Накопившееся раздражение наконец выплеснулось, я зло выхватила у брата смятые листки и уже открыла рот, чтобы отчитать его, но замерла. Рисунков было немного, но на всех были стрекозы. Самые разные, от громадных, чья тень угрожающей тьмой ложилась на город, изображенный с высоты птичьего полета, до крохотных, которые облепили искаженное мукой лицо роженицы на коленях. На самом большом рисунке была нарисована молодая женщина с дитем на руках, такой светлый и чистый образ, который искажался от искусного фона с легко угадываемыми ножницами, чьи лезвия были похожи на крылья. Крылья стрекозы.