Неразумная обезьяна. Почему мы верим в дезинформацию, теории заговора и пропаганду
Шрифт:
Люди, разумеется, не компьютеры, а нечто совершенно от них отличное. Хотя мы способны на невероятно глубокое мышление, тем не менее, принимая быстрые решения, мы опираемся на инстинктивные методы. Например, мы, вероятно, будем судить об опасности какого-то предмета на основании его сходства с известным нам из опыта источником опасности. Такие практические приемы, называемые эвристическими, встроены в нашу центральную нервную систему от рождения. Эти короткие пути не всегда оптимальны и не всегда приводят к верным решениям, но они “годятся” для большинства ситуаций, а главное, не требуют большого объема дорогостоящих когнитивных усилий. Еще важнее то, что подобные решения принимаются инстинктивно, причем настолько, что мы даже не замечаем те цепочки рассуждений, которые приводят к конечному выводу. Эта импульсивность сослужила людям добрую службу, сохраняя нам жизнь в течение всей доисторической эпохи нашего существования,
Проблема, однако, заключается в том, что большая часть важных решений, принимаемых нами теперь, требует более тонкого мышления. Эвристический подход при всей его полезности часто оказывается совершенно непригодным для решения проблем, с которыми нам приходится сталкиваться. Касается ли эта проблема геополитики или здравоохранения, при ее решении мы не можем полагаться на подсознательные инстинкты, и рефлекторный подход в таких ситуациях почти неизменно ведет к катастрофе. Большинство спорных вопросов, с которыми мы как вид сегодня имеем дело, не допускает черно-белого подхода и прямолинейных решений. Чаще всего эти проблемы представлены спектром оттенков серого, а их решение требует компромиссов. Для основной массы наиболее животрепещущих проблем современности редко существуют очевидные оптимальные решения, и их принятие всегда является плодом размышлений и коррекции в свете поступающей новой информации.
К счастью, в нашем распоряжении есть нечто большее, чем простые рефлексы и внутреннее чувство: мы умеем мыслить аналитически, пользоваться информацией, логикой и воображением для формирования выводов и умозаключений. В малом масштабе мы делаем это регулярно – ведь в обыденной жизни мы непрерывно принимаем решения, выбираем пути и способы, планируем будущее. Но несмотря на то, что мы можем гордиться своей логикой и рациональностью, мы, тем не менее, не застрахованы от ошибок, к которым у нас нет врожденного иммунитета. Неверные шаги в процессе мышления преследуют нас всю нашу историю, а логические изъяны могут быть настолько сложными, что их весьма трудно устранить. Вдобавок есть множество свидетельств того, что иллюзия логики часто убаюкивает нас своей ложной достоверностью и ведет к выработке неверных концепций – даже в тех случаях, когда аргументы являются абсолютно некорректными и грешат структурными ошибками. Примеры таких ошибок весьма многочисленны во всех сферах человеческой деятельности – от политики до медицины, и они могут очень дорого нам обходиться, приводя к репрессиям, страданиям и ущербу, нанесенному как нам самим, так и миру, в котором мы живем.
Это отнюдь не академические рассуждения: несмотря на то, что наш разум сделал нас такими, какими мы сегодня являемся, мы продолжаем страдать от превратностей присущего нам извращенного мышления. Сегодня нам приходится сталкиваться с отнюдь не тривиальными вызовами: мы вынуждены противостоять сложным проблемам, постоянно оценивая вероятность рисков и благоприятных исходов буквально во всех областях жизни – начиная с лечения болезней и кончая политикой правительства. Мы (как общество) сталкиваемся также и с монументальными экзистенциальными вопросами – от угрожающих нам климатических изменений до эпидемий и глобального конфликта. Единственный шанс избежать катастрофы – это использовать способности нашего разума, чтобы с их помощью искать и находить прагматичные конструктивные решения всего этого широкого спектра проблем, и если мы хотим справиться со всем этим, то не имеем права позволить себе сомнительную роскошь искаженного мышления. Но как, собственно говоря, можно отличить обоснованное суждение от его низкопробной имитации?
Этот вопрос занимал любознательные умы на протяжении многих веков: древнегреческие философы посвятили массу времени и усилий исследованию структуры логики. Их открытия стали – и остаются до сих пор – основанием математической логики. Эта фундаментальная область имеет сугубо практическое применение и, кроме того, обладает теоретическим изяществом, а на ее положениях базируются все виды деятельности – от работы сетевых поисковиков до полетов в космос, доставки пиццы или работы скорой помощи. Строгость логики важна не только для кабинетных ученых и инженеров – она есть основа риторической аргументации, с которой нам приходится сталкиваться ежедневно; кроме того, она является инструментом, используемым нами для формирования умозаключений во всех мыслимых сферах жизни.
Для наших целей мы определим аргумент как последовательность рассуждений, ведущих к заключению. Если порочна сама структура логических построений, то мы имеем дело с ошибкой суждения, именуемой формальной ошибкой. Полное рассмотрение потребует обращения к абстрактным математическим выкладкам, но мы ограничимся лишь некоторыми сущностными идеями. Для того
Посылка 1: Все люди смертны.
Посылка 2: Сократ – человек.
Заключение: Следовательно, Сократ смертен.
Это пример заблуждения нераспределенной середины (non distributio medii), когда вывод прямо вытекает из посылок. Любопытно, что до наших дней не дошло ни одно из сочинений самого Сократа [3] ; наши знания о его трудах почерпнуты из записей Ксенофонта и Платона. То, насколько верно эти переложения отражают его философию и описывают ли они реального человека или идеализированную фигуру, является предметом споров, а сам ореол тайны вокруг этого древнего грека давно получил название “проблемы Сократа”. Наверняка мы знаем только одно: в 399 году до новой эры он был приговорен Афинским полисом к смерти и отравлен отваром болиголова. Все остальные исторические свидетельства очень скудны. Но если отвлечься от казни, то сам аргумент показывает, что смерть великого философа была неизбежной. Для того чтобы аргумент был валидным, необходима правильность логической структуры – когда посылки непосредственно приводят к заключению. Рассмотрим пример с бессмысленными посылками:
3
Существуют и иные типы суждений, например (самое важное!) индуктивное суждение, в котором посылки являются скорее доводами, чем абсолютными доказательствами утверждения. В этом случае утверждение является в первую очередь вероятностным, а не определенным. Мы здесь займемся, главным образом, дедуктивной логикой, но будем помнить и о других возможностях.
Посылка 1: Греческие философы – путешествующие во времени роботы-убийцы.
Посылка 2: Сократ – греческий философ.
Заключение: Следовательно, Сократ – путешествующий во времени робот-убийца.
При всей нелепости этого утверждения логика его безупречна: если согласиться с посылками, то из них с неопровержимостью следует именно такой вывод. Понятно, что одного только корректного логического синтаксиса недостаточно; для того чтобы дедуктивное суждение было верным, необходимы валидная логика и истинные посылки. При таких прямолинейных примерах может создаться впечатление, что оценка верности суждений дело весьма простое. Увы, это не всегда так – дьявол, как обычно, прячется в деталях. Именно формальные ошибки, являющиеся простыми и очевидными ошибками в логической структуре, делают аргумент непригодным. Некоторые аргументы такого рода могут быть удивительно темными, ловко встроенными в демагогическую риторику. Вспомним аргументы, использованные папой Стефаном против его умершего предшественника:
Посылка 1: Невиновный сумеет защитить себя.
Посылка 2: Формоз не смог защитить себя.
Заключение: Следовательно, Формоз виновен.
Заключение здесь выводится из утверждения, не имеющего под собой никакой почвы. Существует масса причин, по каким невиновный человек не может себя защитить. Невиновный может прикрывать чужие преступления или отказывается признать неправедный суд. Возможно даже, что невиновный попросту мертв, как это было в случае Формоза. Эта логическая ошибка называется отрицанием антецедента, или ошибкой инверсии. Только на основании того, что X влечет Y (“невиновный человек себя защитит”), ошибочно допускают, что отсутствие X влечет за собой отсутствие Y (“Формоз не смог защититься, значит, он виновен”). Несмотря на поверхностное впечатление безупречной логики, она в данном случае страдает внутренним изъяном. Греческие философы продемонстрировали опасности ошибки инверсии еще в античные времена, но это не остановило ее сомнительное использование теми, кто должен был видеть данные опасности лучше других, – например, папой Стефаном.
Проблема логических ошибок, подобных этой, заключается в том, что они часто приводят к кажущимся разумными заключениям, маскируя более серьезные вещи. Для того чтобы выявить такую ошибку, надо дать себе труд порассуждать. Например, можно поменять местами причину и следствие: если нам говорят, что из X следует Y, то представляется вполне разумным предположить, что эта зависимость работает в обе стороны и из Y следует X. Обратимся еще раз к Сократу:
Посылка 1: Все люди смертны.
Посылка 2: Сократ был смертным.
Заключение: Следовательно, Сократ был человеком.