Неразведанная территория (сборник)
Шрифт:
— У нас такой символ тоже есть, — вставила мамуля. — Только мы носим его под юбкой.
Я рассмеялась.
Наставница укоризненно воззрилась на меня.
— Мужчины стремились управлять женским телом задолго до так называемого «Освобождения». Они начали с правительственного контроля над абортами, научного ограничения рождаемости, нарушения прав эмбрионов и в конце концов дошли до амменерола, который вообще уничтожил репродуктивный цикл. Все это было частью тщательно разработанной программы порабощения женского тела, а потом и женской
— Какая интересная точка зрения! — с воодушевлением воскликнула Карен.
Действительно интересная. Правда, на это можно было бы возразить, что амменерол создали вовсе не для того, чтобы уничтожить менструации. Этот препарат предназначался для лечения злокачественных опухолей, а свойство маточной оболочки усваивать его было обнаружено случайно.
— Вы хотите сказать, — заволновалась мамуля, — что мужчины _навязали_ женщинам шунты? Да нам пришлось _бороться_ со всем и вся, чтобы ФДА одобрил использование амменерола!
И это было правдой. В деле объединения женщин, там, где потерпели поражение суррогатные матери, противники абортов и борцы за права эмбрионов, победила перспектива не иметь менструаций вообще. Женщины стали организовывать митинги, собирать подписи и выдвигать своих сенаторов. Они добивались поправок к законам, их отлучали от церкви и сажали в тюрьмы, и все во имя Освобождения!
— Мужчины были _против_ амменерола, — продолжала мамуля. — Не говоря уже о религиозных фанатиках, производителях гигиенических пакетов и католической церкви…
— Церковь понимала, что тогда придется разрешить женщинам становиться священниками, — заметила Виола.
— Что и произошло, — добавила я.
— Освобождение не освободило вас, — громко заявила наставница. — Разве что от естественных ритмов вашей жизни, самой женской вашей сущности.
Она нагнулась и сорвала ромашку, которая росла под столом.
— Мы, циклистки, празднуем приход наших менструаций и наслаждаемся своим телом, — провозгласила она, воздев ромашку к потолку, словно знамя. — Когда у циклистки начинается пора цветения, как мы называем это, мы приветствуем ее цветами, стихами и песнями. Затем мы соединяем руки и вспоминаем все самое лучшее, что есть в наших месячных.
— Отеки, например, — предположила я.
— Или лежание в постели с противным тампоном три дня в месяц, — сказала мать.
— А по-моему, главная прелесть в припадках болезненного беспокойства, — подхватила Виола. — Когда я отказалась от амменерола, чтобы завести Твидж, мне порой мерещилось, будто на меня вот-вот рухнет космическая станция.
Пока Виола говорила, к нам подошла женщина средних лет в цветастой форме и соломенной шляпке и остановилась рядом со стулом моей матери.
— У меня тоже бывали такие перепады настроения, — заметила она. — Я то радовалась жизни, как жеребенок, то была угрюма, что твоя Лиззи Борден.
— А кто такая Лиззи Борден? — поинтересовалась Твидж.
— Она прикончила
Карен и наставница переглянулись.
— Кажется, ты должна заниматься математикой, Твидж? — напомнила Карен.
— Мне всегда было интересно, не было ли у Лиззи Борден ПМС, — произнесла Виола, — из-за которого…
— Нет, — возразила мамуля. — Это случилось до тампонов и ибупрофена. Убийство при смягчающих обстоятельствах.
— Не думаю, что сейчас нам помогут разговоры о подобной ерунде, — твердо заявила Карен, метнув на каждого сердитый взгляд.
— А вы — наша официантка? — поспешно спросила я женщину в соломенной шляпе.
— Да, — ответила та, извлекая блокнот из кармана своего комбинезона.
— У вас есть вино?
— Да. Одуванчиковое, первоцветовое и примуловое.
— Мы возьмем все три сорта.
— По бутылке каждого?
— Конечно, — кивнула я, — раз уж вы не подаете их в бочках.
— Сегодня наше фирменное блюдо — арбузный салат и choufleur gratinee [цветная капуста в сухарях (фр.)], — сообщила она, одарив всех улыбкой. Карен и наставница не улыбнулись в ответ. — Пусть каждый из вас сорвет себе по кочанчику цветной капусты с этой грядки. А еще у нас великолепное соте из бутонов лилии в календуловом масле.
Пока все заказывали первое, наступило временное перемирие.
— Я возьму сладкий горошек, — решила наставница, — и стакан розовой воды.
Байш наклонился к Виоле:
— Простите, что я выглядел таким испуганным, когда ваша бабушка спросила, не ваш ли я любовник.
— Да ладно, — ответила Виола. — Бабушка Карен иногда бывает совершенно невыносимой.
— Я просто не хотел, чтобы вы подумали, будто вы мне не нравитесь. Ведь это не так. То есть вы мне нравитесь.
— А у них нет эрзацбургеров? — спросила Твидж.
Как только официантка удалилась, наставница разложила свои розовые брошюрки.
— Здесь излагается наша философия, — заявила она, протягивая мне одну брошюру, — а также практические сведения о менструальном цикле. — Другую она протянула Твидж.
— В точности как те книжонки, что нам подсовывали в старших классах, — заметила мамуля, взглянув на свой экземпляр. — «Особый Подарок», вот как они назывались. И там были все эти слащавые картиночки, на которых улыбались и играли в теннис девушки с розовыми ленточками в волосах. Издевательство, иначе не назовешь.
Она была права. Там имелось даже то самое знакомое всем со школьной скамьи изображение фаллопиевых труб, которое всегда напоминало мне кадр из первых серий фильма ужасов «Чужой».
— Ой, фу, — сказала Твидж. — Это отвратительно.
— Занимайся своей математикой, — рявкнула Карен.
Байша, похоже, затошнило.
— Неужели женщины и _вправду_ интересуются этой гадостью?
Появилось вино, и я налила каждому по большому бокалу. Наставница неодобрительно поджала губы и покачала головой.