Нереальные хроники постпубертатного периода

Серегин Александр Анатольевич

Андрей внимательно смотрел на друга:

— Слушай, может тебе температуру померить? Вид у тебя нездоровый и несешь всякую херню.

— Да, нет пророка в своём отечестве. — Ян говорил, как театральный актер с подмостков. — Когда человек говорит истинную правду, ему никогда не верят. Лучше врать, тогда всё выглядит гораздо правдоподобней.

— Всё! Ты меня достал. Ты идешь на работу или нет? — Не выдержал Новаковский.

— Иду, — Ян олицетворял собой покорность. Он аккуратно одел себе на шею, его как током пробило — ладанку. Он вспомнил, он читал

в книжке про Дениса Давыдова. Ладанку одевали на шею, чтобы уберечься от всяких нечистей, а пахнет она так, потому что внутри там ладан. Он сжал мешочек в ладони и даже хотел его поцеловать, но Андрей смотрел на него, как на сумасшедшего. Ян аккуратно расправил верёвочку под рубашкой. — Я готов.

До самого завода друзья не разговаривали, Андрей рассердился. Только по дороге от Большой Московской Ян заговорил с другом.

— Чего ты сегодня такой сердитый и в такую рань, вчера тетка ликерчика домашнего не налила?

— Налила, чтоб ей пусто было. Еще и за шкуру залила. Пооткармливают себе задницы, а ты мучайся.

— Причем тут задницы? — засмеялся Ян. Тетка у Андрея действительно была дородная — килограммов на сто.

— При том, что я теперь должен покрасить все окна и двери! Ей, видите ли, нагибаться неудобно. Отрастила себе живот, а я должен пахать, как папа Карла. Там же работы недели на две, а то, что я тоже работаю, её не интересует.

— Ну, поможешь старушке, может, даже я тебе помогу, в память о съеденных теткиных пельменях.

— Какая она старушка? Ей осенью только сорок будет! Старая дева! Нет, чтоб найти себе нормального мужика. Он бы ей и красил двери с окнами.

— Кстати, должен был бы еще кое-что делать по мужской линии, а любимый племянник трескал бы пельмени, борщи и валялся на диване у телевизора.

— На счет кое-чего по мужской линии, тоже правильно, может не такая нервная была бы.

— Так она всю жизнь одна?

— Сколько себя помню, никогда у неё постоянных мужиков не было.

— Так человеку сочувствовать надо, а ты злишься.

— Я бы на тебя посмотрел, как бы ты сочувствовал. Там перед покраской надо всю старую краску ободрать, никаких рук не хватит.

Парни прошли проходную и стали подниматься на второй этаж в бытовку.

— Так ты так и не ответил, чего так рано сегодня? Мы на час раньше на работу приехали.

— Тетка рано разбудила, уезжала в рейс. Я решил вставать, чтобы не проспать на работу и, кстати, некоторых тоже разбудить. Но это не главное. Ты в Коблево едешь?

— Еду.

— Подготовиться надо?

— Что будем готовить?

— Ох, чтобы вы без меня делали. Как ты собираешься глосиков ловить?

— Не знаю, я их никогда не ловил, на удочку, наверное.

— На удочку, — Андрей скорчил презрительную рожу, — нормальные подводные охотники бьют глосиков острогой. Бинт-резину я уже вчера купил.

— Зачем бинт?

— Не простой бинт, а резиновый. На конце остроги приваривается кольцо, к нему привязываешь бинт-резину, так чтобы кусок не доходил до середины остроги. Бинт наматываешь на руку и берешь за край остроги у

трезубца, бинт натягивается. Плывешь, — Андрей руками показал, как он будет плыть, — находишь глосика на дне, отпускаешь острогу — трезубец накалывает глосика. Понятно?

— В общих чертах, а ты так уже накалывал?

— Обижаешь, опыта, хоть поварешкой зачерпывай. Сейчас будешь мне помогать. Мы по два электрода встык сварим и к каждому приварим по трезубцу. Добавим кольца на концах, доварим трезубцы и заточим острия. Всё!

Друзья зашли в пустую бытовку. Обычно рабочие приходили к половине восьмого, чтобы спокойно переодеться перед работой, сейчас было только семь. Шаги гулко отдавались в пустом помещении. В душевой в это время обычно никого не было, но сейчас оттуда слышался шум падающей воды и звуки, напоминающие пение. Кто-то действительно громко и фальшиво пел.

— Что это у нас там за Шаляпин с утра пораньше объявился? — иронично заметил Андрей, Ян усмехнулся и закивал.

Шум душа прекратился и из душевой в раздевалку, шлепая мокрыми вьетнамками и продолжая напевать, зашел грузчик Коля. Шел он, не прикрываясь, приглаживая волосы и прочищая уши. Андрей с Яном застыли в неловкости. То о чем рассказывал Петр Андреевич, у Коли действительно внушало уважение.

Увидев настороженные лица ребят, Коля не смутился, а только поздоровался и прошел к своему ящику, продолжая напевать что-то веселое. Новаковский не утерпел:

— Коля, ну как, всё получилось?

— Это фантастика, — Коля мечтательно закрыл глаза, — женюсь.

Оба друга чуть не прыснули, но отказались от комментариев. Андрею очень хотелось поддержать дальнейший разговор, но Ян его одернул. На лестнице младший из друзей отчитывал старшего:

— Какой ты бестактный человек. Тебе тайну доверили, а ты лезешь за запретную черту.

— Какую на хрен черту, может быть, я хотел, чтобы он опытом поделился. Представляешь, какие там у этой Брони нюансы, коллизии, многолетний опыт?

— Да, Андрюха, нет в тебе интеллигентности, только пошлость.

— Причем тут пошлость, чисто практический интерес.

Через час Ян с тремя острогами, замотанными в газету шел к вагончику Петра Андреевича.

Зозуля уже ждал стажера с деньгами в руке. Пить собственно и не хотелось, но руки сами доставали кошелек. Похмелья тоже не было, но чего-то не хватало в нормальном течении жизни. Чего? Он даже не задумывался.

Петр Андреевич спросил, с чем это пожаловал Ян в вагончик? Со знанием дела осмотрел орудие охоты и одобрил. Потом он подозрительно и пристально осмотрел Яна.

— Ты вчера на углу Комсомольской и Дзержинского за трамваем не охотился?

— Нет, — Ян решил пока не рассказывать наставнику про свои посещения иных миров. Сегодня даже Андрюха снова начал свои подколы о психическом здоровье. Как отреагирует Зозуля, можно было только догадываться.

— Очень похож, очень. У тебя всё в порядке, а то тот парень был, кажется, сильно перепуган?

— Нет, ну как, у всех проблемы, но так чтобы серьёзно, — засуетился Ян.