Нереальные хроники постпубертатного периода
Шрифт:
— А, не гахнет? — сомневались два мужика с сигаретами.
— Та, ну, что ж вы делаете. Вы б еще костер под ней развели, — возмущался местный Эдисон, — отойдите с цигарками, ну, никакой техники безопасности.
Дядя Сеня тоже смотрел на приготовления с недоверием:
— Семён, ты хоть мне и тёзка, но ты поосторожней. Смотри, хату мне не спали. Ты эту заразу хоть бы за двором воткнул, что ли, а то сомневаюсь я что-то.
— Семён Кузьмич, вы ж меня знаете, всё будет, как в лучших домах, как на ВДНХ, даже лучше.
— Вот именно, знаю.
— Так тож не я, то Мыкола дёрнув, а надо было потихоньку. Я ж ёму командував. А тут в меня точный расчет, на медицинских весах, усе чисто дилыв, як в аптеке — всё по полочкам и на каждой полочке бирочка. Древний китайский рецепт, они еще против Чингисхана такими ракетами воевали, я только немного усовершенствовал. Та отойдите вы с цигарками, — отгонял самых любопытных пиротехник.
— Ото ж, я и переживаю, что китайский. Может они вспомнили про Даманский и тебе гадость, какую подсунули. У нас сейчас с ними напряжонка.
— Ну, то ж сейчас, а то тринадцатый век, секретный рецепт.
— Если он секретный, то где ж ты его взял?
— Друг дал, вместе в техникуме учились на ветеринарном, а ему какой-то историк с КГБ.
— А, что в КГБ историки?
— Та, там кого только нету. Не мешайте! Уже всё — закончил.
Семён стал отгонять народ на безопасное расстояние.
— Вы не переживайте, всем будет видно. Ракета полетит, а потом еще в воздухе три взрыва, называется «хризантема».
Ян искал Наталью. В белой шубке и в накинутом на голову платке, он её сразу не узнал. Она стояла с противоположной стороны двора у каменного входа в погреб совсем одна. Ян стал протискиваться сквозь толпу, отгоняемых Семёном людей, поближе к Наташе.
Семён поджег фитиль и начал обратный отсчет: «Десять, девять, восемь, семь, шесть».
На пятой секунде так бахнуло, что все присели, а ракета заискрилась снизу, подскочила метра на два вверх, потом метнулась в сторону, ударилась об дверь погреба и упала под ноги Наташе.
У Яна в голове, как будто щелкнул выключатель. Он толкнул стоящего впереди дядьку, сделал два шага, понял, что может не успеть и прыгнул на Наталью, сбивая её с ног. Они рухнули вдвоем, а за спиной взорвалось раз, потом второй и наконец, третий.
В воздухе весело летали части праздничного фейерверка, рассыпаясь разноцветными искрами. Деревянная дверь погреба горела. Оглушенный народ в изумлении смотрел на это безобразие, многие в лежачем положении. Семён на четвереньках по снегу пробирался к калитке, чтобы побыстрей смыться.
Тишину после взрыва нарушил тихий, почти шепот, голос дяди Сени:
— Семён, я ж тебя предупреждал за эти «хризантемы», ну, держись, теперь убью.
Семён вскочил на ноги и бросился бегом в узкий проем калитки, за ним следом дядя Сеня.
Ян лежал на Наталье, в ушах стоял звон, но сквозь гарь он ощущал запах её волос
— Ты жива, — он первый раз в жизни, сказал ей ты, — с тобой всё в порядке?
— Спасибо, если ты меня не раздавишь, останусь жива.
Если честно, то Яну было очень уютно и удобно. Он ощущал своей щекой бархатистую кожу её щеки и даже, вроде бы как нечаянно ткнулся носом ей в ушко. Всё было просто прекрасно, к сожалению надо было вставать.
Куртка Яна дымилась, когда они вышли из-за каменного выхода из погреба, именно он спас их обоих от взрыва. На них посыпались только искры и ошметки от ракеты, но Ян так плотно укрыл Наташу, что на её шубке не было, ни одного прожога, чего не скажешь о куртке Яна.
Они вышли из-за погреба, как из-за декораций на театральной сцене. Чадящий дым от горящей двери и вымазанная сажей физиономия Яна усиливали эффект театральности, от куртки шел толи дым, толи пар. К Наташе только сейчас пришел испуг, она с удивлением смотрела на пятачок метра два в диаметре перед дверью, на котором не осталось ни грамма снега, а только почерневшая от взрыва прошлогодняя трава.
Именно в этом месте она стояла, когда ракета ударилась в дверь. Наташа с Яном вышли, взявшись за руки, в центр этого пятака, а все на них смотрели, как на пришельцев с того света.
— А, что? Хорошая пара, — сделал невозмутимый вывод, вмиг протрезвевший Андрей, — Наташка — красавица, а Ян, он тоже ничего, только морда замурзанная.
Деньги на новую куртку Яну собрали вскладчину все родственники Андрюхи, всё-таки спаситель первой красавицы рода Кириченко. Семён тоже не остался в долгу и пообещал всем всё вернуть, конечно, когда деньги будут — обещание не есть расточительство. Но одно обещание дядя Сеня из него не только вытряс, но и заставил выполнить. Уже на следующий день с утра, несмотря на праздники, Семён строгал и пилил — навешивал новую дверь в погребе.
Ян хоть и пострадал, но был счастлив. Всё оставшееся время до отъезда он провел с Наташей, насколько позволяли приличия сельского уклада. Поцеловал он её только один раз, когда они расставались, но эйфория от этого была больше, чем от ночи бурной плотской любви.
Теперь он точно знал, что девушки из третьей категории существуют и одна из них точно для него. Ему очень хотелось встретиться с Петром Андреевичем, познакомить его с Наташей, рассказать, как он её нашел. Про метель, про взрыв, который сразу разрушил между ними все преграды, но сразу после возвращения из Красноивановки началась сессия. Ян не был отличником, как Наташа и поэтому ему приходилось в поте лица готовиться к экзаменам, досдавать курсовые проекты и задания до которых не дошли руки во время семестра. Дня на всё это не хватало, приходилось частенько просиживать ночи напролет за конспектами и чертежами. Поездка к Петру Андреевичу снова откладывалась.