Нерождённый 4
Шрифт:
Горо может захотеть вернуться к тому, с чего начал, может захотеть восстановить свой город.
— Я бы потребовал с тебя клятву никогда не идти против Императора, — я отворачиваюсь на одно мгновение, чтобы взглянуть на Кайоши — он замер, напряжённо вслушиваясь в разговор, в котором сейчас решается так много. — Но вряд ли ты её дашь… а если даже и дашь… нет, я не смогу поверить в то, что ты будешь держать это обещание.
— Так что всё, — подвожу итог я. — Ты почти ничего не потеряешь — идеальные условия. Точную сумму в золоте мы можем с тобой обсуждать.
Горо кивает.
Кивает?
Он
Почему бы ему не поступить разумно — отступить сейчас, когда появился наследник и баланс сил может оказаться не в пользу Хинун, затаиться, а потом поискать слабое место и ударить. Это бы устроило всех. Он бы готовился к новой войне, а я бы… я бы укреплял столицу и налаживал контакты с Первородными.
— Послушай, — медленно начинает он, поднимая на меня глаза и голос его становится громче с каждым произнесённым словом. — Клану Хинун почти три сотни лет. Они пришёл в эти земли, когда еще здесь не было не одной тропы, а хидо бродили стаями такими большими, что покрывали пустоши от горизонта до горизонта. Честь и сила Хинун — это то, чем мы гордимся.
Он замолкает, ненадолго, а потом продолжает, и я вижу как ладони его сжимаются в кулаки:
— Я убиваю врагов, иногда убиваю их неожиданно, но это война. Здесь вечная война, и закончится она не скоро. Хинун никогда и не перед кем не склонялся. Не склонится и теперь, перед маленьким злобным щенком хидо, который вообразил себя чуть ли не богом, только потому, что его сучка-мать во время течки легла под Императора.
Он встаёт, распрямляясь во весь свой огромный рост.
— Ты заговорил о об условиях? — смотрит на меня сверху внизу, с высоты ступеней подиума и своего роста. — Я расскажу тебе о них. Ты выйдешь отсюда из дворца… я позволю это тебе сделать. Никто не тронет тебя, обещаю. И как только выйдешь — беги. Беги так быстро и так далеко, чтобы потом, когда я был не в духе и захотел тебя найти для того, чтобы содрать кожу и бросить в нору к джанку — я бы не смог тебя найти. Беги и прячься. Может, в Крысиных Гнёздах, а, может, на Юге, за Северным Форпостом. Беги, Керо, беги. Со всех ног, потому что если мои люди найдут тебя, то каждая капля крови шлюхи в тебе…
Он не успевает договорить.
Кайоши, повинуясь моему мысленному приказу, стремительной пружиной взлетает в воздух, на лету выхватывая меч. Быстрой тенью обрушивается на Горо и загоняет лезвие ему в грудь. Загоняет по самую рукоять, со звоном, всей силой тридцати формул усиления марионетки пробивая защиту Возвышенного.
Горо, словно растеряв весь свой огромный вес, отлетает к стене за своей спиной, прилипает к ней пригвождённый, растерянный — от кого угодно, но не от новичка с тремя ядрами он ожидал атаки, способной сокрушить его защиту.
Прежде чем он успевает опомнится, еще сотня новых ударов меча пробивает его тело, в поисках сердца.
Сердце Возвышенных закрыто особой защитой — так говорил Нир — и сейчас моя марионетка каждым новым ударом истончает эту защиту, добираясь до тонкой иглы, на кончике которой хранится жизнь Горо.
Удар за ударом прорубают дорогу к смерти, заставляя врага хрипеть, захлебываться кровью
А потом Кайоши выхватывает кинжал и и забивает его длинное лезвие через горло Горо в
Горо ревёт, извивается, силясь сорваться со стены, пробует оттолкнуть зверя в облике человека кромсающего его тело… без шансов — вместо Горо на стене уже лишь окровавленная полуживая туша, лишь отдалённо похожая на человека. Сотни формул, который знает Горо сейчас не смогут помочь ему — слишком неожиданная атака, слишком много боли, слишком стремительно смерть царапает его сердце.
Для того, чтобы написать внутри себя формулу, которая может спасти — надо всего одно мгновение. Но марионетка не даёт ему этого мгновения — тысячи ударов, сливаясь в один кровавый поток, превращают воздух возле Горо в багровое облако, скрывая за собой бьющееся в агонии тело.
Я кастую формулу казни, одну за другой, насылая рой костяных кинжалов на израненное незащищённое тело Горо — я не хочу оставить врагу даже одного шанса выжить.
Потому что если сейчас он выживет — второй раз меня так близко он уже не подпустит.
Всё.
Быстрая победа.
Не так уж и страшны эти Возвышенные, если застать их врасплох и подобрать подходящее оружие. Моё оружие сегодня, идеальное оружие, — Возвращённый, усиленный тридцатью формулами марионетки.
— Я готов был простить тебя, Горо, — я отступаю глядя в стеклянные глаза побеждённого врага. Непривычное ощущение — тот, кто был грозой всего Альянса, умер всего за несколько минут и сейчас похож на неразделанную тушу мёртвого быка на крюке.
Отличная победа, я буду вспоминать её в те дни, когда мне захочется вспомнить что-нибудь приятное.
— Ты не против, если я прощу его за тебя? — знакомый голос за спиной заставляет вздрогнуть и резко обернуться.
Ри?
Ри?!
Такая же как всегда… белоснежное короткое платьице, милая улыбка… та самая Ри, которую я когда-то увидел первый раз в жизни, там в гостинице.
Что она делает здесь? Пришла за мной?!
— Уже поздно, — я киваю на неподвижное тело Горо, висящее на стене над троном.
— Нет, не поздно, его сердце еще бьётся, — Ри поднимает своё тонкий изящный пальчик и показывает им пульсацию сердца. — Тик-так, тик-так… оно бьётся, как крохотные часики.
Делаю короткий жест рукой, отдавая приказ Кайоши, который стоит неподвижно перед телом Горо Хинун — приказ добить, найти тот осколок жизни, что еще остался где-то внутри и разбить его.
— Нет-нет, — улыбаясь машет ладошками Ри. — Не надо или моему братику Каю станет больно.
Огромный шип тут же пробивает плиты пола и в одно мгновение протыкает тело Кайоши. Протыкает и поднимает высоко к потолку заливая всё вокруг кровью.
— Меняемся? — Ри подмигивает. — Я подарю тебе Кая, а ты мне Горо. Я хочу, чтобы сердечко Горо билось. Вот так. Тик-так, тик-так.
И она снова показывает пальцами биение сердца в груди.
Она обнимает меня, прижимается губами к моему уху и шепчет:
— Ну, думай же скорее… я не хочу чтобы Кай умер… он такой милый. Я буду по нему скучать.
Выпускает меня, прикладывает ладонь к своему сердцу, поднимает голову, рассыпая по плечам свои удивительные пепельные волосы и с грустью смотрит на умирающего высоко над нами Кайоши.