Неруда
Шрифт:
Неруда был на Аламеде вместе с тысячами чилийцев, когда объявили результаты голосования. На пост президента страны избран кандидат Народного фронта. Избран большинством в чуть более двух тысяч голосов. Правые лезли из кожи вон, чтобы использовать в своих целях столь незначительный перевес и подтасовать цифры. Но люди, не уходившие с избирательных участков, помешали реакции обстряпать свои темные делишки.
В полночь Неруда праздновал победу с друзьями в своем доме на улице Иррасабаль возле проспекта Педро де Вальдивия. Друзья пели, и плясали от всей души. А поэт уже думал, как организовать помощь далеким испанским братьям.
79. Дома
Неруда решил обосноваться в Чили, заиметь свой дом в городе. Но его всегда тянуло к морю. Хотелось уйти от городской суеты, от городского
Он стал получать весьма ощутимые гонорары. И надумал приобрести скромное, сложенное из камня жилище в почти безлюдном месте. Это — Лас-Гавиотас, на самом берегу Тихого океана, к северу от Сан-Антонио и Картахены. Там, где начинается провинция Вальпараисо, по дороге к Альгарробо. Поэт заплатил первый взнос хозяину, испанцу по фамилии Собрино. Испанский кабальеро был польщен тем, что покупатель — человек, смело выражающий симпатии к республиканской Испании. В небольшом каменном доме есть столовая, ванная, кухня и две спальни. Что ж, на первое время вполне достаточно. Неруда нашел этот дом по объявлению в газете… В жизни хозяина дома, сеньора Собрино, было немало приключений; Мураша говорила, что он похож на капитана корабля, который сошел с гитарой на берег, а корабль его уплыл. В тоске по морским просторам Собрино купил участок земли у самой воды. Купил почти за бесценок… Потом, узнав, что этот дом хочет приобрести Пабло Неруда, сеньор Собрино сказал: «Ему — на любых условиях! Он столько сделал для моей Испании!»
С годами дом вырос, что называется «удался ростом». Поэт пристроил к нему башенку, превратил его в этакий непривычный для глаз креольский особняк-замок, который на удивление был схож с отцовским дощатым домом, просыревшим под дождями. Вскоре Неруда — неисправимый выдумщик-переименовал местечко, где пока еще жили всего три семейства. Вместо Лас-Гавиотас появилась Исла-Негра — Черный остров. Сколько поэтической фантазии заключено в этом названии! Во-первых, вовсе никакой не остров! Дом прочно стоит на берегу материка. Во-вторых, почему черный? На самом деле светлый песок соседствует с яркой и сочной зеленью прибрежной полосы, а каменные утесы отливают всеми красками и оттенками.
Один из друзей поэта, человек деловой, хваткий, знающий многое наперед, подсказал ему, что хорошо бы взять ссуду в Кассе государственных служащих и журналистов и приобрести дом в Сантьяго. Неруда отправляется в тот район города, который ему особенно по душе: он тянется до Нуньоа, выходит чуть ли не к предгорью Анд, а начинается от площади Лос-Гиндос. Район отнюдь не самый красивый и вовсе не для привилегированных семей, но там еще можно купить сравнительно большой участок земли по сходной цене… Ну, скажем, сто квадратных метров в длину и тридцать-сорок — в ширину. Поэт предпочитает дома из камня или дерева… Наконец он находит старый дом, весь увитый плющом. Дом очень скромный, ничего крикливого, бьющего в глаза. Он стоит на улице Симпсон — в те времена тихая обитель, воплощение покоя. У поэта сразу начинает работать воображение. Помня о своем любимом друге Федерико Гарсиа Лорке, он возводит посреди вытянутого в длину патио настоящие театральные подмостки, которые делит пополам растущее рядом дерево. К самому дому подходит густой, разросшийся сад… В просторной столовой прекрасный фарфор и бокалы из цветного стекла. Подчиняясь неистощимой изобретательности хозяина, дом постепенно обретает совершенно иной облик. Вскоре после второй мировой войны к Неруде в этот дом пришел с визитом граф Сфорца, тогдашний министр иностранных дел Италии. Я присутствовал при том, как граф, войдя, огляделся и воскликнул: «Да это китайский дворец!»
У домов, как и у людей, свои судьбы. Они растут — особенно нерудовские дома — и стареют. С ними случаются разные истории. Однажды, когда Неруда уехал в Европу, в доме каким-то непостижимым образом, втайне от всех, расположился цыганский табор. Дело было зимой, и цыгане топили камин досками, которые выламывали из пола.
80. Спасательная операция
После падения Испанской республики многих друзей поэта, успевших покинуть родину, ждала в изгнании трагическая участь… Начало 1939 года. Вторая мировая война разразится в этом же году — 1 сентября. Республиканцы, укрывшиеся во Франции, не встретили там и подобия сердечного приема от правительства, которое
Два дня спустя после перехода испанской границы — как тут не вспомнить о Великом исходе! — во Франции, в приморском городке Кольюре, умирает человек, которого считали крупнейшим поэтом «поколения 98 года» — Антонио Мачадо. Когда Неруда узнал о его трагической смерти, ему вспомнилось одно из стихотворений великого испанца — «На похоронах друга». «В ударе гроба о землю есть вся серьезность конца».
Чилийский поэт слышал его выступление перед членами Союза молодых социалистов:
«Возможно, лучший совет молодым — быть по-настоящему молодыми… С теоретической точки зрения я — не марксист, никогда им не был и вряд ли уже буду… И все же я четко вижу, что социализм, предполагающий тот жизнепорядок, при котором в основе человеческих отношений будет лежать труд, равенство распределения средств, а также отмена всех классовых привилегий, — это неминуемый путь к полной справедливости. Я думаю, что мы все должны внести посильный вклад в развитие этого великого достижения человеческой мысли…»
Неруда слушал эти слова 1 мая 1937 года в Мадриде. Он вполне разделял взгляды испанского поэта, но ему хотелось стать настоящим марксистом. Он верил, что только при таком условии он скорее выйдет на дорогу, ведущую к справедливому мироустройству.
Неруда видел великого Антонио Мачадо и в Валенсии, на заключительном заседании Международного конгресса писателей. Именно тогда испанский поэт произнес слова, ставшие хрестоматийными: «Писать для народа, говорил мой учитель, — могу ли я желать большего для себя!» Неруда воспел в 1936 году отважных милисиано, а дон Антонио сказал, что народ, взяв в руки оружие, ступил на шахматную доску истории «с глубоко осознанной целью». Хуан де Майрена{106} сошел на дно могилы, и в нее «упали тяжелые пыльные комья». Нет, ничего не мог сделать Неруда во спасение своего друга от смерти в изгнании, среди песков Франции. Но теперь надо во чтобы то ни стало спасать испанцев, чудом уцелевших от верной гибели!
Поэт обращается к Компартии Чили. Руководство партии вступает в переговоры с министром иностранных дел Абраамом Ортегой и президентом республики с предложением организовать операцию по спасению нескольких тысяч испанских республиканцев, которые терпят страшный голод и всяческие унижения, но не теряют своего достоинства. Они брошены за колючую проволоку во Франции на берегу Средиземного моря, и над ними висит реальная угроза попасть в лапы гитлеровских нацистов. Надо спешить, пока не поздно.
Неруде официально поручают осуществление чрезвычайной миссии и посылают в Мадрид в качестве консула по делам испанских иммигрантов. Поэт обрадован, окрылен, но его не отпускает тревожное чувство. Ему предстоит идти в обгон времени, в обгон самой смерти. Он твердо знает: на счету каждый день, каждый час. Промедление грозит неминуемой смертью десяткам тысяч испанцев. Надо ехать как можно быстрее, иначе будет поставлен крест на всем, а главное — на новых могилах испанцев. И поэт уезжает в срочном порядке.
Неруда добивался этого назначения самым решительным образом… В честь поэта в те дни устроили банкет, где отмечалась его активная и успешная деятельность в предвыборной кампании. Банкет почтил присутствием президент республики; в свое время он принял большое участие в судьбе Габриэлы Мистраль и, расчистив ей путь в административной сельве, помог получить место директора Женского лицея. Нет, Неруда не просил президента ни о каких должностях. Однако его желание, высказанное на банкете, озадачило Педро Агирре Серду. Поэт хотел, чтобы его как можно скорее послали в Европу для переправки испанских республиканцев в Чили. Президент смотрел на Неруду с нескрываемым удивлением. Он его слишком мало знал. И возможно, подумал про себя, что тот, как и многие другие, просит назначения во Францию в корыстных целях, мол, почему бы не пожить в свое удовольствие в Париже… Но, с другой стороны, Пабло Неруда — президент Союза творческой интеллигенции Чили, заметная фигура и к тому же так деятельно участвовал в предвыборной кампании Народного фронта… Словом, Педро Агирре Серда согласился.