Нерв (Стихи)

Высоцкий Владимир Семенович

ПЕСНЯ ПРО МАНГУСТОВ

– Змеи, змеи кругом - будь им пусто, Человек в исступленьи кричал И позвал на подмогу мангуста, Чтобы, значит, мангуст выручал, И мангусты взялись за работу. Не щадя ни себя, ни родных, Выходили они на охоту Без отгулов и без выходных. И в пустынях, степях и в пампасах Даже дали наказ патрулям Игнорировать змей безопасных И сводить ядовитых к нулям. Приготовьтесь, сейчас будет грустно, Человек появился тайком И поставил силки на мангуста, Объявив его вредным зверьком. Он наутро пришел, с ним собака, И мангуста запрятал в мешок, А мангуст отбивался, и плакал, И кричал: я полезный зверек! Но мангустов в порезах и ранах Все швыряли в мешок, как грибы, Одуревших от боли в капканах, Ну, и от поворота судьбы. И гадали они: в чем же дело, Отчего нас несут на убой? И сказал им мангуст престарелый С перебитой передней ногой: "Козы в Бельгии съели капусту, Воробьи рис в Китае с полей, А в Австралии злые мангусты Истребили полезнейших змей!" Это вовсе не дивное диво Раньше были полезны, и вдруг... Оказалось, что слишком ретиво Истребляли мангусты гадюк! Вот за это им вышла награда От расчетливых умных людей. Видно, люди не могут без яда, Ну, а значит, не могут без змей. – Змеи, змеи кругом - будь им пусто, Человек в исступленьи кричал, Снова звал на подмогу мангуста, Чтобы, значит, мангуст выручал...

БАЛЛАДА О КОРОТКОМ СЧАСТЬЕ

Трубят рога: "Скорей, скорей!" И копошится свита. Душа у ловчих без затей Из жил воловьих свита. Ну и забава

у людей: Убить двух белых лебедей! И соколы помчались... У лучников наметан глаз... А эти лебеди как раз Сегодня повстречались. Она жила под солнцем - там, Где синих звезд без счета, Куда под силу лебедям Высокого полета. Вспари, едва крыла раскинь В густую трепетную синь. Скользи по божьим склонам В такую высь, куда и впредь Возможно будет залететь Лишь ангелам и стонам. Но он и там ее настиг И счастлив миг единый. Но только был тот яркий миг Их песней лебединой. Крылатым ангелам сродни, К земле направились они, Опасная повадка. Из-за кустов, известно всем, Следят охотники за тем, Чтоб счастье было кратко. Вот отирают пот со лба Виновники паденья: Сбылась последняя мольба - Остановись, мгновенье! Так пелся этот вечный стих, В пик лебединой песни их, Счастливцев одночасья. Они упали вниз вдвоем, Так и оставшись на седьмом, На высшем небе счастья.

ПОГОНЯ

Во хмелю слегка Лесом правил я. Не устал пока, Пел за здравие. И умел я петь Песни вздорные: "Как любил я вас, Очи черные..." То плелись, то неслись, То трусили рысцой, И болотную слизь Конь швырял мне в лицо. Только я проглочу Вместе с грязью слюну, Штофу горло скручу И опять затяну: "Очи черные, Как любил я вас..." Но прикончил я То, что впрок припас. Головой тряхнул, Чтоб слетела блажь, И вокруг взглянул, И присвистнул аж. Лес стеной впереди - Не пускает стена, Кони прядут ушами, Назад подают... Где просвет, где прогал? Не видать ни рожна. Колют иглы меня, До костей достают. Коренной ты мой, Выручай же, брат! Ты куда, родной, Почему назад?! Дождь - как яд с ветвей Не добром пропах. Пристяжной моей Волк нырнул под пах. Вот же пьяный дурак, Вот же налил глаза. Ведь погибель пришла, И бежать не суметь. Из колоды моей Утащили туза, Да такого туза, Без которого смерть. Я ору волкам: "Побери вас прах!.." А коней пока Подгоняет страх. Шевелю кнутом, Бью крученые, И ору причем: "Очи черные..." Храп, да топот, да лязг, Да лихой перепляс - Бубенцы плясовую Играют с дуги. Ох вы, кони мои, Загублю же я вас, Выносите, друзья, Выносите, враги! От погони той Вовсе хмель иссяк, Мы на кряж крутой На одних осях, В хлопьях пены мы, Струи в кряж лились, Отдышались, отхрипели Да откашлялись. Я лошадкам забитым, Что не подвели, Поклонился в копыта До самой земли, Сбросил с воза манатки, Повел в поводу... Спаси бог вас, лошадки, Что целым иду.

" МЫ ДРЕВНИЕ, ИСПЫТАННЫЕ КОНИ "

Мы древние, испытанные кони. Победоносцы ездили на нас, И не один великий богомаз Нам золотил копыта на иконе. И рыцарь-пес и рыцарь благородный Хребты нам гнули тяжестию лат. Один из наших, самый сумасбродный, Однажды ввез Калигулу в сенат.

БЕГ ИНОХОДЦА

Я скачу, но я скачу иначе, По камням, по лужам, по росе. Говорят: он иноходью скачет, то значит - иначе, чем все. Но наездник мой всегда на мне, Стременами лупит мне под дых. Я согласен бегать в табуне, Но не под седлом и без узды. Если не свободен нож от ножен, Он опасен меньше, чем игла. Вот и я оседлан и стреножен, Рот мой разрывают удила. Мне набили раны на спине, Я дрожу боками у воды. Я согласен бегать в табуне Но не под седлом и без узды. Мне сегодня предстоит бороться. Скачки. Я сегодня фаворит.  Знаю, ставят все на иноходца, Но не я - жокей на мне хрипит. Он вонзает шпоры в ребра мне, Зубоскалят первые ряды. Ох, как я бы бегал в табуне... Там не под седлом и без узды. Пляшут, пляшут скакуны на старте, Друг на друга злобу затая, В исступленье, в бешенстве, в азарте, И роняют пену, как и я. Мой наездник у трибун в цене, Крупный мастер верховой езды. Ой, как я бы бегал в табуне, Но не под седлом и без узды. Нет, не будут золотыми горы, Я последним цель пересеку. Я ему припомню эти шпоры, Засбою, отстану на скаку. Колокол!.. Жокей мой на коне, Он смеется в предвкушенье мзды. Ох, как я бы бегал в табуне, Но не под седлом и без узды. Что со мной, что делаю, как смею?! Потакаю своему врагу. Я собою просто не владею, Я прийти не первым не могу! Что же делать остается мне? Вышвырнуть жокея своего И бежать, как будто в табуне. Под седлом, в узде, но без него. Я пришел, а он в хвосте плетется, По камням, по лужам, по росе... Я впервые не был иноходцем, Я стремился выиграть, как все.

КОЗЕЛ ОТПУЩЕНИЯ

В заповеднике, вот в каком - забыл, Жил да был козел рога длинные. Хоть с волками жил не по-волчьи выл, Блеял песенки все козлиные. И пощипывал он травку, и нагуливал бока. Не услышишь от него дурного слова. Толку было с него, правда, как с козла - молока, Но вреда, однако, тоже никакого. Жил на выпасе он возле озерка, Не вторгаясь в чужие владения, Но заметили скромного козлика И избрали в козлы отпущения. Например, медведь, баламут и плут Обхамит кого по-медвежьему, Враз козла найдут, приведут и бьют По рогам ему и промеж ему. Не противился он, серенький, насилию со злом, А сносил побои весело и гордо. Сам медведь сказал: "Ребята, я горжусь козлом, Героическая личность козья морда!" Берегли козла, как наследника. Вышло даже в лесу запрещение С территории заповедника Отпускать козла отпущения. А козел себе все скакал козлом, Но пошаливал втихомолочку Как-то бороду завязал узлом, Из кустов назвал волка сволочью. А когда очередное отпущенье получал (Все за то, что волки лишку откусили), Он как-будто бы случайно по-медвежьи зарычал, Но внимания тогда не обратили. Пока хищники меж собою дрались, В заповеднике крепло мнение, Что дороже всех медведей и лис Дорогой козел отпущения. Ускакал козел да и стал таков. "Эй вы, бурые, - кричит, светло-пегие! Отниму у вас рацион волков И медвежие привилегии. Покажу вам козью морду настоящую в лесу, Распишу туды-сюды по трафарету. Всех на роги намотаю, всех по кочкам разнесу, Всех ославлю по всему я белу свету. Не один из вас будет землю жрать, Все подохните без прощения. Отпускать грехи кому - мне решать, Это я - козел отпущения". В заповеднике, вот в каком - забыл, Правит бал козел не по-прежнему. Он с волками жил и по-волчьи взвыл, И рычит теперь по-медвежьему. А козлятушки-ребятушки засучили рукава И пошли шерстить волчишек в пух и клочья. А чего теперь стесняться, если их глава От лесного льва имеет полномочия. Ощутил вдруг он остроту рогов И козлиное вдохновение. Росомах и лис, медведей, волков Превратил в козлов отпущения.

БАЛЛАДА О ВОЛЧЬЕЙ ГИБЕЛИ

Словно бритва. Рассвет полоснул по глазам, Отворились курки. Как волшебный Сезам, Появились стрелки, на помине легки. И взлетели стрекозы с протухшей реки И потеха пошла в две руки. Мы легли на живот и убрали клыки. Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки, Чуял волчие ямы подушками лап, Тот, кого даже пуля догнать не могла б, Тоже в страхе взопрел, и прилег, и ослаб. Чтобы жизнь улыбалась волкам - не слыхал. Зря мы любим ее, однолюбы. Вот у смерти - красивый широкий оскал И здоровые, крепкие зубы. Улыбнемся же волчьей улыбкой врагу, Псам еще не намылены холки. Но - на татуированном кровью снегу Наша роспись: мы больше не волки! Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав, К небесам удивленные морды задрав: Либо с неба возмездье на нас пролилось, Либо свету конец и в мозгах перекос... Только

били нас в рост из железных стрекоз. Кровью вымокли мы под свинцовым дождем И смирились, решив: все равно не уйдем! Животами горячими плавили снег. Эту бойню затеял - не бог - человек! Улетающих - влет, убегающих - в бег... Свора псов, ты за стаей моей не вяжись, В равной сваре за нами удача. Волки мы! Хороша наша волчья жизнь. Вы - собаки, и смерть вам - собачья. Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу, Чтобы в корне пресечь кривотолки. Но - на татуированном кровью снегу Наша роспись: мы больше не волки! К лесу! Там хоть немногих из вас сберегу, К лесу, волки! Труднее убить на бегу! Уносите же ноги! Спасайте щенков. Я мечусь на глазах полупьяных стрелков И скликаю заблудшие души волков. Те, кто жив, - затаились на том берегу. Что могу я один? Ничего не могу. Отказали глаза. Притупилось чутье. Где вы, волки, былое лесное зверье? Где же ты, желтоглазое племя мое?! Я живу. Но теперь окружают меня Звери, волчьих не знавшие кличей. Эти псы - отдаленная наша родня, Мы их раньше считали добычей. Улыбаюсь я волчьей улыбкой врагу, Обнажаю гнилые осколки. Но - на татуированном кровью снегу Наша роспись: мы больше не волки!

МОЙ ГАМЛЕТ

" ВОДОЙ НАПОЛНЕННЫЕ ГОРСТИ... "

Водой наполненные горсти Ко рту спешили поднести. Впрок пили воду черногорцы И жили впрок - до тридцати. А умирать почетно было От пуль и матовых клинков И уносить с собой в могилу Двух-трех врагов, двух трех врагов. Пока курок в ружье не стерся, Стреляли с седел и с колен. И в плен не брали черногорца - Он просто не сдавался в плен. А им прожить хотелось до ста, До жизни жадным, - век с лихвой, В краю, где гор и неба вдосталь. И моря - тоже - с головой. Шесть сотен тысяч равных порций Воды живой в одной горсти... Но проживали черногорцы Свой долгий век до тридцати. И жены их водой помянут, И спрячут их детей в горах До той поры, пока не станут Держать оружие в руках. Беззвучно надевали траур, И заливали очаги, И молча лили слезы в травы, Чтоб не услышали враги. Чернели женщины от горя, Как плодородные поля. За ними вслед чернели горы, Себя огнем испепеля. То было истинное мщенье. Бессмысленно себя не жгут! Людей и гор самосожженье Как несогласие и бунт. И пять веков как божьей кары, Как мести сына за отца Пылали горные пожары И черногорские сердца. Цари менялись, царедворцы, Но смерть в бою всегда в чести... Не уважали черногорцы Проживших больше тридцати. Мне одного рожденья мало, Расти бы мне из двух корней... Жаль, Черногория не стала Второю родиной моей.

МОЙ ГАМЛЕТ

Я только малость объясню в стихе, На все я не имею полномочий... Я был зачат, как нужно, во грехе, В поту и в нервах первой брачной ночи. Да, знал я, отрываясь от земли: Чем выше мы, тем жестче и суровей; Я шел спокойно прямо в короли И вел себя наследным принцем крови. Я знал - все будет так, как я хочу. Я не бывал внакладе и в уроне. Мои друзья по школе и мечу Служили мне, как их отцы - короне. Не думал я над тем, что говорю, И с легкостью слова бросал на ветер. Мне верили и так, как главарю, Все высокопоставленные дети. Пугались нас ночные сторожа, Как оспою, болело время нами. Я спал на кожах, мясо ел с ножа И злую лошадь мучал стременами. Я знал, мне будет сказано: "Царуй!" Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег. И я пьянел среди чеканных сбруй, Был терпелив к насилью слов и книжек. Я улыбаться мог одним лишь ртом, А тайный взгляд, когда он зол и горек, Умел скрывать, воспитанный шутом. Шут мертв теперь... " Аминь! бедняга Йорик!" Но отказался я от дележа Наград, добычи, славы, привилегий: Вдруг стало жаль мне мертвого пажа... Я объезжал зеленые побеги. Я позабыл охотничий азарт, Возненавидел и борзых, и гончих. Я от подранка гнал коня назад И плетью бил загонщиков и ловчих. Я видел: наши игры с каждым днем Все больше походили на бесчинства. В проточных водах по ночам, тайком Я отмывался от дневного свинства. Я прозревал, глупея с каждым днем, И - прозевал домашние интриги. Не нравился мне век, и люди в нем Не нравились. И я зарылся в книги. Мой мозг, до знаний жадный как паук, Все постигал: недвижность и движенье, Но толку нет от мыслей и наук, Когда повсюду им опроверженье. С друзьями детства перетерлась нить. Нить Ариадны оказалась смехом. Я бился над словами - "быть - не быть", Как над неразрешимою дилеммой. Но вечно, вечно плещет море бед. В него мы стрелы мечем - в сито просо, Отсеивая призрачный ответ От вычурного этого вопроса. Зов предков слыша сквозь затихший гул, Пошел на зов, - сомненья крались с тылу, Груз тяжких дум наверх меня тянул, А крылья плоти вниз влекли, в могилу. В непрочный сплав меня спаяли дни, Едва застыв, он начал расползаться. Я пролил кровь, как все. И, как они, Я не сумел от мести отказаться. А мой подъем пред смертью - есть провал. Офелия! я тленья не приемлю. Но я себя убийством уравнял С тем, с кем я лег в одну и ту же землю. Я Гамлет, я насилье презирал. Я наплевал на датскую корону. Но в их глазах - за трон я глотку рвал И убивал соперника по трону. Но гениальный всплеск похож на бред. В рожденье смерть проглядывает косо. А мы все ставим каверзный ответ И не находим нужного вопроса.

" КТО-ТО ВЫСМОТРЕЛ ПЛОД... "

Кто-то высмотрел плод, что наспел, наспел. Потрусили за ствол - он упал, упал. Вот вам песня о том, кто не спел, не спел И что голос имел - не узнал, не узнал. Может, быть с судьбой нелады, нелады И со случаем плохи дела, дела, А тугая струна на лады, на лады С незаметным изъяном легла. Он начал робко с ноты "до", Но не допел ее, не до... Не дозвучал его аккорд И никого не вдохновил. Собака лаяла, а кот Мышей ловил. Смешно, не правда ли, смешно?.. А он шутил - не дошутил, Не дораспробовал вино, И даже не допригубил. Он пока лишь затеивал спор, спор Неуверенно и не спеша, не спеша. Словно капельки пота из пор, из пор, Из-под кожи сочилась душа, душа. Только начал дуэль на ковре, на ковре, Еле-еле, едва приступил. Лишь чуть-чуть осмотрелся в игре,  И судья еще счет не открыл. Он знать хотел все от и до, Но не добрался он, не до... Ни до догадки, ни до дна, Не докопался до глубин И ту, которая одна, Не долюбил, не долюбил. Смешно, не правда ли, смешно? А он спешил - не доспешил. Осталось недорешено Все то, что он не дорешил. Ни единою буквой не лгу, не лгу. Он был чистого слога слуга, слуга, Он писал ей стихи на снегу, на снегу... К сожалению, тают снега. Но тогда еще был снегопад, снегопад И свобода писать на снегу, И большие снежинки, и град, и град Он губами хватал на бегу. Но к ней в серебряном ландо Он не добрался и не до... Не добежал бегун - беглец, Не долетел, не доскакал. А звездный знак его - Телец Холодный Млечный путь лакал. Смешно, не правда ли, смешно, Когда секунд недостает, Недостающее звено, И недолет, и недолет. Смешно, не правда ли? Ну вот, И вам смешно, и даже мне... Конь на скаку и птица влет По чьей вине, по чьей вине, по чьей вине?..

МАСКИ

Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал, Меня, должно быть, ловко разыграли: Крючки носов и до ушей оскал Как на венецианском карнавале. Что делать мне? Бежать, да поскорей? А может, вместе с ними веселиться? Надеюсь я - под маскою зверей У многих человеческие лица. Все в масках, париках - все, как один. Кто сказочен, а кто - литературен. Сосед мой справа - грустный Арлекин, Другой - палач, а каждый третий - дурень. Я в хоровод вступаю хохоча, Но все-таки мне неспокойно с ними, А вдруг кому-то маска палача Понравится, и он ее не снимет? Вдруг Арлекин навеки загрустит, Любуясь сам своим лицом печальным? Что, если дурень свой дурацкий вид Так и забудет на лице нормальном? Вокруг меня смыкается кольцо, Меня хватают, вовлекают в пляску. Так-так, мое обычное лицо Все остальные приняли за маску. Петарды, конфетти! Но все не так... И маски на меня глядят с укором. Они кричат, что я опять не в такт, Что наступаю на ноги партнерам. Смеются злые маски надо мной, Веселые - те начинают злиться, За маской пряча, словно за стеной, Свои людские подлинные лица. За музами гоняюсь по пятам, Но ни одну не попрошу открыться: Что, если маски сброшены, а там Все те же полумаски-полулица? Я в тайну масок все-таки проник. Уверен я, что мой анализ точен: И маска равнодушья у иных Защита от плевков и от пощечин. Как доброго лица не прозевать, Как честных угадать наверняка мне? Они решили маски надевать, Чтоб не разбить свое лицо о камни.