Нервных просят утопиться
Шрифт:
– Вы что – совсем? Какую жену?! Он же женатик! Я, конечно, бывает, хвастаюсь, как ко мне бабы липнут, даже ему предлагаю сменить, так сказать, ситуацию, жену новую подыскать. Но он – кремень! Вот так глаза прищурит и шипит: «Я свою королеву уже нашел!» И я его понимаю! Сонечка-то раза в два его больше получает, чего ж от такой-то бегать? Меня ежли б какая так содержала, так и мне б ваша Гутя без надобностев!
– Много вас таких – содержать вас…
– Нет-нет, он жену не ищет, – еще раз категорично помотал веником Терентий Олегович. – Так только, объявления пишет, к Гуте заходит, с женщинами знакомиться, но чтобы на ком-то жениться!
Аллочка
Гутя сидела на скамеечке перед подъездом и от скуки уныло зазывала голубей:
– Гули-гули-гути… тьфу… гули! Идите, тетя вам хлебушка даст.
Гули были не дураки, никакого хлебушка в руках тети не было, только бутылочка с нарзаном, поэтому они с шумом разлетались в сторону. Зато на зов из подъезда вывалилась тучная женщина лет шестидесяти и, обмахиваясь огромным платком, плюхнулась на скамейку.
– Фу, ну вот мочи нет, какая жара! Еще таблетки эти… куда-то завалились! – Женщина уткнулась в здоровенную сумку с головой и принялась что-то искать.
Видимо, эти таблетки отыскать было непросто, потому что женщина вынырнула из недр баула и побледневшими губами пролепетала:
– Все… сейчас так и помру… молодой.
– Давайте я помогу! – кинулась к сумке Гутя. – Где они у вас тут?
Таблетки отыскались прямо в маленьком карманчике. Гутя сунула крошечную горошину в рот полной женщине и туда же вылила остатки своего нарзана.
– Ну? Жить-то будете? – колыхнула она даму через минут пять.
– А куда деваться? Придется, – вздохнула женщина и доверчиво сообщила: – Без меня дочка вовсе замотается. Софья ж работает, а ребенка оставить не на кого.
– Да что вы? – вежливо поддерживала беседу Гутя. – Ай, как я вас понимаю…
– Да! Вот я с Катюшкой и сижу. Внучка у меня. Двух годиков еще нет. Вот и таскаюсь. Иной раз даже с постели подняться не могу, а приходится, – жаловалась женщина, медленно приходя в себя.
Гутя ничем больше не могла помочь несчастной женщине, поэтому просто поддерживала беседу.
– Так надо ребенка в ясли определить.
– Какое! Ромка, это мой зять, об этом и слышать не желает!
– Как… простите, как вашего зятя зовут? – насторожилась Гутя.
– Да Роман же! Что б его перекосило! Сам целыми днями дома торчит, а как с Катюшкой посидеть, так срочно в командировку приспичит. А сам ни хренашеньки не умеет, где его только держат такого? Но деньги домой таскает. Клиенты какие-то звонят… Я уж думаю – может, он вор какой, а? Так опять же у воров вроде клиентов не бывает, а? Вы не в курсе, как сейчас домушники трудятся? Может, у них какие заказы особенные, ну это я про клиентов. Вы не воровали? Не в курсе?
Гутя просто не могла поверить в такую удачу – разговориться с тещей самого Романа! Черт, значит, Аллочка права и здесь проживает именно он. А как же Светлана? Вот негодяй!
– Я говорю – вы не в курсе, какие рабочие условия у медвежатников? – напомнила о себе женщина.
– Н-нет, я еще не воровала, не довелось. А что за клиенты?
Женщина устало махнула
– Да разве ж он скажет? Только в трубку орет: «Приготовьтесь как следует! А то в прошлый раз чуть весь спектакль не завалили!!» Тоже мне – Немирович-Данченко! А после сразу уехал. Ой, а недавно и вовсе чуть меня до больницы не довел! Кричит в трубку: «Она не похожа! Какая из нее покойница? И старая уже, и румянец во всю щеку!» Я, честное слово, даже заволновалась. Это, думаю, как есть про меня. И молоденькой не назовешь, и румянец… Долго мучиться не стала, к нему подбегаю и так ему, знаете, прям в лицо, в лицо: «Ты что же, аспид, решил из меня покойницу сотворить?! Молоденькой уже не выгляжу? Румянец? Да у меня, чтоб ты знал, и не румянец вовсе, а диатез! На яйца!»
– А он чего? – все больше завораживало Гутю.
– А чего он… Минут десять глазами лупал, а потом как заорет: «Не смейте вмешиваться в мои производственные переговоры!! Это, – визжит, – я в морг устроился!»
– В морг! С ума сойти, как романтично!
Гутя только охала да хлопала себя по щекам от удивления, а женщина от такого сопереживания раскалялась еще больше.
– Врет! – махнула она пухлой, как у пупса, рукой. – Я вам так скажу – врет! Какой морг, если он через день в командировки мотается? Вот вы мне скажите – какие в морге командировки? Врет. А моя Сонька только улыбается! Прям как больная психически! Все «Ромочка! Ромочка!». А с Катюшей посидеть этого Ромочку… Ну как же! Он же у нас инфарктом болеет! А сам здоровый, как буйвол! А я вот, больная, должна бегать!
– Нет, я бы с таким супругом точно развелась! – не выдержала Гутя.
– Точно! И я бы тоже, – кивнула головой женщина и вдруг внимательно пригляделась к собеседнице. – Кстати, а вы замужем? Я, например, нет.
– Я, например, тоже.
– Я, знаете, так и подумала, – покачала головой дама. – Поэтому молчу про развод-то. А сама она никогда не догадается. И Роман ей в жизнь не позволит. Сонечка-то знаете как зарабатывает! И опять же, весь домашний сервис – постирать, сварить, приголубить… Где же он еще такую дуру найдет?
«Да прямо скажу, нашел уже», – чуть было не ляпнула Гутя, но вовремя одумалась.
– Вот и как мне не ходить к дочери? А я уж так болею, сегодня, сами видите…
– А няню чего они не наймут?
– Да не хотят они дитя кому попадя вручать. А я боюсь – останусь вот так с внучкой…
Женщина достала из баула платок и принялась размазывать по лицу скупые слезы. Гутя решительно поднялась.
– Вот что. Вам завтра с ребенком никак нельзя. А у меня сестра всю жизнь воспитателем проработала, сейчас ее на пенсию отправили. Так она по ребятне так скучает, так скучает. С вашей Катенькой посидит с удовольствием.
– А денег сколько возьмет? – насторожилась женщина.
Гутя хотела было сказать, что платить и вовсе не надо, но вспомнила, что работать без зарплаты Аллочка ни за что не согласится, поэтому только махнула рукой:
– Сговоримся.
– Нет, ну если недорого, – обрадованно зашевелилась бабушка. – И я б подлечилась, правда же?
– Вот и лечитесь. Только уж вы позвоните своей дочери, что якобы свою подружку пришлете, а то вдруг она не согласится.
– Да об этом и не волнуйтесь! – замахала руками обрадованная бабушка. – Куда ж ей деваться! А я дома лягу и целый день проваляюсь, отлежусь и снова к детям. Мне ведь болеть пенсия не позволяет. Так, значит, ваша сестрица завтра и явится, да? Только там к восьми надо, она не опоздает?