Нервы на пределе
Шрифт:
Я так и подскочила на кровати, не зная, за что хвататься в первую очередь.
— Позвонил, — сказал Виктор и ушел в кухню.
Вот смысл этого слова я поняла без долгих соображений: Виктор позвонил в редакцию и сказал, что мы с ним задержимся.
Как только до меня это дошло, мне сразу же расхотелось вставать, и я всерьез задумалась о том, чтобы устроить себе выходной.
Да не провалится же эта газета без меня в тартарары?!
А если и провалится, то тем более хорошо, если меня там сегодня не будет!
Развеселившись
Нащупав тапочки, я продолжала заворачиваться в одеяло, потом поплелась в ванную, на ходу размышляя о том, что мне должна была позвонить Маринка: она же знает, что я контужена, но эта балбесина почему-то не звонит. Что из этого следует?
Правильно: шиш я ее еще отпущу в рабочее время с Виталиком! Обойдется, если о других не думает!
Я вползла в ванную, с тоской посмотрела на душ и дала слабину: не решилась делать его сразу холодным, залезла пока под тепленький.
Это «пока» не сменилось «потом», и я об этом пожалела только теоретически — иногда, между прочим, очень даже приятно побаловать себя, любимую.
Я появилась в кухне неторопливо и даже намеренно медленно: а куда спешить, если все равно уже опоздала?
Виктор совершенно спокойно поставил передо мною тарелку с яичницей.
— Маринка не звонила? — спросила я.
Виктор качнул головой.
Вот так всегда: умри я тут, никто и не спохватится.
Я поковыряла яичницу вилкой и решила позвонить в редакцию, узнать новости.
Настоящим, однако, желанием было пожаловаться на здоровье, чтобы никто не думал, будто я обленилась и обнаглела. Я считаю, что скрывать никогда ничего не следует: если я болею и недомогаю, так сказать, то пусть об этом знает весь мир.
И сочувствует, соответственно.
Я набрала номер редакции и переговорила с Ромкой слабым уставшим голосом, даже не намекнув, что у меня не все в порядке: Ромка и так все понял.
Он мне сообщил, что ничего страшного, за исключением отсутствия главного редактора, не произошло, да еще Маринка на работе не появлялась. А так — все хорошо и выздоравливайте поскорее, уважаемая Ольга Юрьевна.
Я положила трубку на место и подумала, что Маринка со своей любовью меня уже достала, и решила, что она уже перебрала свою долю отдыха, и не только за вчерашний день, но и за предыдущие.
Доедая свой скромный завтрак, я набрала номер телефона Маринкиной коммуналки.
Терпеть не могу, когда мешают личное с работой. Два раза ошибившись, я наконец набрала номер правильно и после нескольких гудков услышала голос Серафимы Наумовны, Маринкиной соседки.
— Алло, вас слушают.
— Здравствуйте, Серафима Наумовна, это Оля Бойкова, с Марининой работы…
— А,
— Принц еще не нашелся, — с досадой в голосе сказала я, — и выходить не за кого. Вы не могли бы позвать к телефону Марину?
— Марину? — переспросила Серафима Наумовна. — Нет, не могу.
— Почему? — слегка опешила я.
— Да просто потому, что утром Марина ушла на работу и в данный момент ее дома нет.
— Да, спасибо. А давно она ушла?
— Ну как обычно, к девяти.
— Спасибо, Серафима Наумовна, — поблагодарила я ее. — Как-нибудь зайду.
— Будем очень рады, до свидания.
Услышав гудки, я чуть совсем не выкинула трубку.
— Нет, — завозмущалась я, — это просто какой-то беспредел, прошу прощения за неологизм-жаргонизм и тюремную лексику! Она что себе позволяет, а?! Я ее точно уволю! Времени уже двенадцать, а она шляется неизвестно где.
Я сурово посмотрела на Виктора, ожидая поддакивания, но от него дождешься, как же!
Виктор молча посмотрел на меня и даже не кивнул, то есть не сделал той малости, на которую я могла бы рассчитывать.
Никакого сочувствия!
— Хорошо, хоть известно, с кем она шляется, — философски заметила я, — но это положения не меняет. — В общем, так, — распорядилась я. — Завтракаем, потом едем в редакцию, а там видно будет. Не хочет Маринка участвовать в общем обсуждении вчерашнего визита нашего бойфренда — ее дело. А за немотивированный прогул я ее накажу. Потом придумаю, как именно.
Виктор хотел было что-то возразить, но потом молча согласился. В прежутчайшем настроении я вышла на улицу и направилась к машине. Настроение было настолько скверным, что я решила даже сама повести свою «ладушку», хотя при Викторе я обычно очень даже довольствовалась ролью пассажира.
Привычно повернув ключ зажигания, я не услышала характерного звука.
— Ну что за черт! — сплюнула я. — Нет, сегодня явно не мой день!
Только после энного поворота ключа машина завелась и довольно заурчала. Она, наверное, рада была прокатиться, к тому же ей явно не нравились мои пинки и удары по ней.
Виктор, сев на переднее левое сиденье, соблюдал стойкий нейтралитет.
Ладно, поехали, и слава богу.
Дорога была на редкость оживленной, и я почему-то стала нервничать, что со мной случается крайне редко. Машина, напротив, всегда меня успокаивает. Остановившись на красный свет и прижавшись к бордюру, я позволила себе немного расслабиться и, закрыв глаза, попыталась успокоиться.
Хлопок задней правой двери заставил меня вздрогнуть и открыть глаза. Удивленная, я оглянулась: на меня смотрела пустая глазница дула пистолета. Горло пересохло в одно мгновение, и, часто-часто заморгав глазами, я перевела их на усевшегося рядом парня. Я его не знала. Меня явно с кем-то перепутали, не иначе.