Несбывшаяся весна
Шрифт:
Ольга все это читала в глазах кадровички. Оттого и не стала говорить, что из госпиталя ее, считай, уже выгнали. Как узнают, что она дезертировала со строительства укреплений, так и последует приказ. Можно вообще туда не возвращаться. Правда, трудовая книжка там. Ну, за ней тетя Люба сходит. Конечно, если сказать, что Ольгу увез с окопов майор НКВД, это будет признано уважительной причиной, но как объяснить, почему он ее увез? Она ведь и сама понять не могла. Поляков просто сказал дрожащему от страха младшему лейтенанту Дудаку: «Девушка уедет со мной. Я заберу ее на обратном пути из Запалихи». И в самом деле вернулся за Ольгой через два часа, и всю
Так ничего не объяснив, Поляков велел остановить машину на углу улицы Фигнер, рядом с площадью Минина, сухо попрощался с Ольгой – и исчез из ее жизни так же внезапно, как ворвался в нее.
Ну да, она сама ничего не понимала в случившемся, как же могла объяснить кому-то другому? Всякому в голову придет прежде всего то, что пришло Кольке Монахину, – Ольгу все будут считать сексотом НКВД. С ней никто и слова не пожелает сказать!
Она решила не возвращаться в госпиталь. Но где найти работу? Случайно услышала, что нужны опытные санитары в медпункт завода имени Ленина. Понятно, почему там всегда нужны люди: завод далеко, на Арзамасской дороге, не всякий захочет ездить туда из города на трамвае почти час, а иногда и дольше. Тем паче с началом войны в городе часто выключали электроэнергию, трамваи ходили нерегулярно, а потому десятикилометровое расстояние до завода и обратно приходилось часто одолевать пешком и с опаской – только бы не было воздушной тревоги, ведь от бомбежки здесь укрыться негде, кругом пустыри.
– Ну, не знаю, не знаю… – Кадровичка покачала головой. – Санитаркой? Не знаю! Во всяком случае, решать будет товарищ Конюхов. А его вызвали в райисполком вместе с нашим директором и главным инженером, неизвестно, когда вернется. Сейчас уже четыре, вряд ли дождетесь. Вообще его лучше с утра ловить, сразу после планерки.
Что ж, с утра так с утра. Опять туда-сюда мотаться на трамвае, но что ж поделать. Ольга поблагодарила кадровичку, которая снова смерила взглядом ее платье (теперь ее откровенное неодобрение вызвал изящный и нарядный, связанный из катушечных ниток воротничок: тетя Люба – великая рукодельница!), и вышла из заводоуправления, кутаясь в пальто и натягивая на волосы тонкую белую шаль. Шаль была тети-Любина. Она нарочно дала ее Оле – пофорсить. А сама сейчас сидела дома и вязала ей шапочку и шарф из каких-то разномастных клубочков, которые наскребла по сусекам и дальним ящичкам со старьем. Прежний Олин платок так и остался лежать в Кузнечной пристани под головой того странного человека, Москвина… Царство ему небесное! Интересно бы знать, где его похоронили. В город привезли или на деревенском погосте теперь его могилка?
Ольга дошла до заводской проходной и увидела за оградой сотни две людей, ждавших, когда вахтер откроет проходную и начнет выпускать их на улицу. Окончилась смена, все устали и спешили домой.
«Хорошо, что в заводоуправление вход снаружи, а то я бы там надолго застряла», – подумала Ольга, ускоряя шаг, чтобы поскорей добраться до трамвайной остановки, пока туда не подвалила толпа. Вагон уже приближался к остановке, и она почти побежала.
Раздался рев моторов сверху. На бегу Ольга вскинула голову и увидела низко летящий огромный серый самолет. На фюзеляже не было никаких опознавательных знаков.
«Наверное, наш, – подумала она. – Ну да, раз фашистских крестов нет, значит, наш». И замерла с запрокинутой головой, не отрывая глаз от неба, откуда, чудилось, прямо на нее валилась огромная черная бомба.
Да
Она опустила голову, чтобы не видеть этот ужас.
– В укрытие! – закричали за решеткой. – В убежище! Тревога!
Взвыл сигнал, но его заглушил взрыв: на территорию завода упала бомба. Грохот раздался такой, что мгновенно оглохшая Ольга упала наземь.
Кто-то перескочил через нее, пробежал дальше, спотыкаясь и оскальзываясь на обмерзлой земле. Кто-то взвизгнул:
– Вставай! Беги, убьют!
Ольга кое-как поднялась, оглянулась.
Там, откуда она только что вышла, на месте здания заводоуправления, клубилось черное облако, из которого торчали бесформенные сплетения балок и арматуры. Страшный крик несся оттуда, но он был заглушен воем и разрывом новой бомбы. И еще, и еще…
Взрывная волна повалила Ольгу, но она кое-как смогла подняться и сквозь дым, пыль, чад разглядела, что несколько десятков человек все же прорвались через проходную. Они побежали мимо, куда-то помчались – прочь от завода, прямо по перекопанному после уборки картофеля полю, по высоким, замерзшим, запорошенным снегом кочкам.
Снова разрыв!
Ольга сорвалась с места, ринулась за этими людьми.
Рев мотора не утихал.
– «Юнкерс»! – закричал кто-то. – Скорей, ой, скорей бежим!
Казалось, самолет гонится за людьми. Ольга не решалась посмотреть вверх, глядела только под ноги, чтобы не споткнуться на обмерзлых кочках и не упасть. Вдруг в земле впереди образовался ряд аккуратных дырочек. Полетели в разные стороны клочья желтой травы, брызнула земля.
В них стрелял пулемет отбомбившегося «Юнкерса»!
– Ложись! – истошно закричал мужской голос. – Ложись, дура, убьют!
Ольга оглянулась и увидела, что все люди, которые бежали по полю, упали прямо на кочки и лежат. Она только что собралась последовать их примеру, как люди вскочили и снова бросились вперед.
Опять застрочил пулемет и раздался крик:
– Ложись!
Ольга немедленно рухнула наземь, грудью на кочку. Показалось, что-то оборвалось внутри, но она не чувствовала боли, только страх. Кто-то громко застонал неподалеку. Ольга посмотрела – женщина, беременная! Двое мужчин подскочили к ней, подхватили под руки, повлекли вперед, но потом, когда сверху снова застрочил пулемет «Юнкерса», они все втроем упали. И снова вскочили, пустились в бег, и снова упали…
«А ребенок? – с ужасом подумала Ольга. – Ему же больно на кочки! Ему же больно!»
И тут же забыла обо всем, когда новая пулеметная очередь прочертила дорожку почти под ногами. Рухнула, вскочила, побежала, рухнула, вскочила, побежала…
«Юнкерсы» гнали людей по полю. Кто-то падал и уже не поднимался…
– Сюда! Сюда! – раздались крики, и Ольга повернулась на голоса, тряся головой, пытаясь избавиться от звона в ушах и разогнать кровавую мглу в глазах.
Боже мой, дома! Деревенские дома вокруг! Как они тут оказались? Да, кажется, километрах в пяти от завода находится деревня Дубёнки. Неужели туда прибежали? А чуть ли не рядом с каждым домом торчат направленные в небо стволы зениток…
– Заходите в дома! Прячьтесь! – раздавались голоса со всех сторон.
Ольга влетела в какой-то палисадник, прогрохотала по крыльцу, ворвалась в темные сени. Немедленно за ее спиной захлопнулась дверь, тяжело лязгнул, входя в пазы, засов, и Ольга вдруг затряслась от истерического хохота, осела на пол, привалилась к стене. Было невыносимо смешно, что хозяева так накрепко заперли дверь, словно боятся, что бомбардировщик в нее влетит. А он же в небе! А он же огромный! А он же сразу раздавит и этот дом, и соседний, и еще несколько, если вздумает влететь в дверь!