Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич
Шрифт:
— Не брешешь?
— Да шоб я сдох. Ща и грамотку содею.
Андрей вынул скрученный лист телячьей кожи, достал бычий рог, в коем держал чернила, и, взяв перо, пьяной рукой стал выводить:
«Холопу мому, Простасью, велю девку Хопку косую отдати Ивану, дворянскому сыну, Румянцеву».
Он ещё не дописал, когда Иван полез к нему целоваться:
— Да за такое я усю брагу, чё у меня есть, выставлю.
Артамон Матвеев, когда холоп доложил о приходе боярина князя Ромодановского, облюбовался голландскими часами, купленными ныне. Стольник поспешил к выходу, его связывала настоящая и долгая дружба с князем Григорием. Со времён похода на Украину,
— Григорий Григорьевич, рад видеть тебя у себя во дому, — раскинув руки, чинно произнёс Матвеев, и они облобызались. — Што привело тебя ко мне?
— Вот пришёл поплакаться. Более вроде бы не к кому. Вчерась явились ко мне братья двоюродные с племянниками, весь род собрался, окромя сына мово, Андрея, ты ведаешь, в плену он во татарах. Просили мени, штобы я прошение государю подал на счёт честишки нашей. Я вот написал, што, може, чё не так.
Артамон Сергеевич взял грамоту, начал читать вслух:
— «Пришла ко мене твоя, Великого Государя грамота, штоб мне впредь Стародубским не писаться, и до твоего царского указа писаться не стану, а прежде писался я для того: тебе, Великому Государю, известно, князишки мы, Стародубские, и предки и отец, и дед, и дядя писались Стародубские-Ромодановские, да дядя мой, князь Иван Петрович, как в Астрахани за вас, Великих Государей, от вора лжеименитого Августа, по Вашей государевой милости, написан в книгу, и страдания его, объявляя в соборное воскресенье, поминают Стародубских-Ромодановских. Умилосердись, государь, не вели у рода нашего старой нашей честишки отнимать. Я и то до того стал писаться Стародубским опосля Ромодановского».
Матвеев вернул челобитную Ромодановскому:
— Написано правильно, Григорий Григорьевич, токмо не верится мне, штобы это што-нибудь дало.
Аккуратно подровненная борода упала на богатый княжеский кафтан.
— Почитай пять веков Стародубскими прозывались. — Князь махнул рукой и медленно пошёл к выходу.
Глава Малороссийского приказа с сочувствием посмотрел ему вслед.
Когда заходишь на Кукуй [68] , даже теряешься — всё нерусское: дома, церкви, цветы в палисадах, одежды, не говоря о людях и речи, как будто неожиданно для себя в иноземщине оказался.
68
Кукуй — иноземная слобода в XVI — начале XVIII в. в Москве на правом берегу Яузы.
Между голландской улицей и Москвой-рекой несколько домов с узкими окнами из плохо отёсанных камней. В них отдельной колонией живут шотландцы. И если англичане, голландцы торгуют, строят мельницы, то шотландцы в основном служат офицерами. Лишь бывший лорд Гамильтон служит торговым агентом у одного голландского купца. Именно в его доме собралось десятка два офицеров отметить с Томасом Кэром пожалование его полковником. Среди отмечавших ядро составляли: полковник Гордон, полуполковник барон Брюс, капитан Лермонт, полуполковник Тобиас Томас, майор барон Монтгомери.
От безделья и попоек они часто устраивали ссоры, переходящие в дуэли, так, Гордон уже дважды дрался с бароном Монтгомери, однако сразу объединялись против офицеров-немцев, с коими враждовали, считая, что те переходят им дорогу на лестнице офицерским чином.
А вообще, они жили своим отдельным мирком, не богато, но в достатке.
Полковник Кэр наполнил бокал вином уже не первый раз.
— Джентльмены, я благодарен вам, что вы пришли меня поздравить,
— Перестаньте ёрничать, как говорят русские, — также наполняя бокал, подал голос барон Брюс.
— А, Вилиим, вы у нас совсем русским стали. Вас в охрану царевича берут, вы не будете стрелять в женщин и вешать мужчин. Чем вы его взяли?
В какой-то книге он вычитал о королевском прошлом моего рода.
Капитан Лермонт поднял мутные глаза.
— А вы попросите, барон, у царевича полк, мы вернёмся на родину и посадим вашего старшего сына королём Робертом Четвёртым, будет третий Брюс на шотландском престоле. — Он пьяно захихикал.
— Ага, — поднялся полковник Гордон, — в Шотландии сейчас вице-королём Джерж Монк, боевой генерал, он быстро из нас требуху выбьет.
Перестаньте нести чушь. На трезвую голову мы бы никогда не заговорили об этом, — отцепляя и ставя в угол шпагу, заговорил барон Монтгомери. — Двадцать лет назад, пылким юнцом, я был среди тех, кто с Карлом Вторым [69] высадился у нас на родине. И что же Карл? Не прошло и полугода, ему стало мало нашей маленькой Шотландии, ему захотелось вернуть отцовский престол Англии.
69
Карл II (1630-1685) — английский король с 1660 г.
Все печально замолчали.
— Лучше напиться и не думать об этом, — вяло выговорил капитан Лермонт.
Многие уже давно последовали этому совету.
Андрюшка Алмазов переодел своих стрельцов в мужицкое платье, взял в Казани у тамошнего воеводы Ивана Соковнина струг и, выдавая себя за купца, что спускается по Волге к Хвалынскому [70] морю за солью, проскочил вольное, разгульное становище Стеньки Разина.
День двадцать пятого мая зачинался светлый, тёплый, на небе не было ни облачка. Андрей сидел на лавке возле борта, когда впереди показались белые стены и башни Астраханского кремля, в то же время навстречу выплывал целый выводок стругов [71] , более шести десятков. Они скользили на воде живописным разноцветьем. В стругах были стрельцы. По подсчётам Андрея, их было не менее трёх тысяч.
70
Хвалынское море — Каспийское море.
71
Струг — парусно-гребное плоскодонное судно длиной до 45 м.
«Кудай-то они? — пронеслось в мозгу Андрея. — Победить Стеньку — их слишком мало, проплыть незаметно в Казань — слишком много».
Андрей на своём струге прижался к берегу. Струги со стрельцами под парусами проходили мимо него вверх по течению Волги. На четырёх Андрей увидел по одной небольшой пушчонке. Без всяких сомнений, это была царёва флотилия. Пропустив струги, Андрей пошёл дальше к Астрахани и, ещё не видя пристань, смог лицезреть то, о чём много слышал: трёхмачтовый корабль «Орёл», построенный по настоянию боярина Ордын-Нащокина, покачивался на волнах. По одиннадцать орудий с каждого борта оглядывали речную гладь.