Несчастные девочки попадают в Рай
Шрифт:
Мы с ребятами переглянулись. Сомневаюсь, что дедушку обрадует действительная история, ведь, наши танцы превратились в «бойцовские». Впрочем, правды он никогда не узнает…
***
С чаем было покончено. Раскрыв рты, мы слушали дедушку. Он поведал нам увлекательную историю о мозолях на пальцах и о горах картошки, которую ему приходилось чистить в армии. И пусть я слышала об этом миллион раз, все равно продолжала наигранно восхищаться.
— Да уж, Федор, вы просто картофельный герой, — смеясь, подметил Сема.
— А
— Ой, а знали бы вы, какие Сема приемы выделывает, — подначивал Саша. — Такому в армии точно не учат.
Я поддержала его язвительным смешком:
— М-да, кидаться камнями в противника — дело не хитрое.
Устав от нашей болтовни, Каштанка полезла в будку, а воспользовавшись нашим отвлеченным разговором Пашка, шатался за воротами. Время было позднее, и малыш давно должен быть в постели… Ну, да ладно. Праздник все-таки.
— Что ж, пора сворачиваться, — сонно потянувшись, сказал дедушка. — Завтра рано вставать, а мне еще снасти на форель готовить.
Дедушка был прав. Я сама едва держалась на ногах и мечтала о мягкой кровати. По правде говоря, я всегда о ней мечтала, потому что мой матрас не имел ничего общего с комфортной периной.
— Обронил! Обронил! — взволнованный крик Пашка заставил нас обернуться. Я впервые видела брата таким перепуганным.
— Мозги? — усмехнулся Федор. — Так это мы давно знаем.
— Нет! Кулон мамин обронил! В колодец!
Моя рука машинально коснулась шеи. Голой шеи. Голова закружилась от ужаса. Как я потеряла его? Когда? Наверное, это было между переглядами с Сашей и дурачествами с Семеном.
— Я его в траве нашел, — жалобно пищал Паша. — Хотел поиграться и вернуть, но он, зараза, выскользнул. Теперь фиг достанешь.
— Что ты наделал? — одними губами прошептала я, чувствуя подступающий ком в горле. — Что ты…
От защиты, не умный Паша перешел в нападение.
— Говорю же, я не хотел! Что не понятного? Выронил, и все!
Я так сильно дорожила этой вещью, что не могла поверить в происходящее. Это злая шутка. Паша не мог так поступить. Не мог. Отчасти, я сама была в этом виновата, но…
Позабыв обо всем, я схватила мальца и принялась трясти его за плечи.
— Что ты наделал? — мой голос надломился. — Что ты наделал, Пашка?!
Его большие глаза наполнились слезами, а губы затряслись.
— Ну что ты заладила, Зося? Я ведь не нарочно!
Я открыла рот и посмотрела на дедушку, в надежде, что он заступиться. Но, заступился он не за меня.
— Хорошо, что признался, — сказал дед. — Чтобы ты не натворил, никогда не лги. Никогда.
Это был удар под дых. Чтобы не расплакаться прилюдно, я убежала в дом и закрылась в своей комнате. Вот тогда я по-настоящему дала волю слезам.
Мне было четырнадцать, и я не умела прощать.
Я проклинала Пашу ужасными словами.
Чудесное утро сменилось скверным днем, а прекрасный вечер превратился в слезливую, бессонную ночь — это ли закон равновесия? Едва ли возможно устоять на такой шаткой платформе прибывая в стабильности. Едва ли.
Уткнувшись лицом в подушку, я кляла Пашку, — злость так и душила меня — а отлеплялась только для того, чтобы набрать воздуха в легкие.
— Эй, — послышалось за окном. — Златка, спишь?
Мои распухшие от слез глаза распахнулись.
— Сема? — подскочив с кровати, я на цыпочках подбежала к окну. — Что ты тут делаешь?
— Принес кое-что, — прошептал он. — А ты думала, что я дверью ошибся?
Одной рукой парень держался за раму, а другой ковырялся в кармане.
— Держи, — он протянул мне утопленный кулон. — Кажется, это твое.
Я лишилась дара речи, но когда холодное золото коснулось ладони, обрела его вновь:
— Как ты…?
— Это не я, — резко обрубил он.
Задрав голову к ночному небо, Семка невесело улыбнулся.
— Это Сашка, — словно нехотя объяснил он. — Сам он постеснялся отдать. Сыкло — что с него взять? Но, он был крайне рад, что колодец не слишком глубокий.
Невольно губы задрожали.
Саша?! Неужели, он пошел на это?
— Спасибо, — я задохнулась от счастья. Тяжелая обида скатилась с моих плеч и разбилась о дощатый пол. — Передай ему, что я очень рада. Поверить не могу, что кулон нашелся. Спасибо. Большое спасибо.
На лице Семы появилась улыбка. Грустная улыбка. Надо сказать, что искренние, человеческие эмоции больше украшали его, хотя казалось, что украшать там больше нечего.
— Пожалуйста, — тихо ответил он и принялся неторопливо спускаться. На прощание, наши взгляды встретились, лишь на секунду, но мне хватило этого времени, чтобы уловить горькую нотку.
— Спокойной ночи, Злата.
— И тебе спокойной, Сема.
Крепко зажав в руке цепочку, я прижала кулак к сердцу. Боже, сколько же слез было пролито зря. Она моя, и больше никто не посмеет ее взять. Никто.
Я смотрела в ночное небо и благодарила высшие силы, за то, что были справедливы ко мне. Вот оно, равновесие.
Входная дверь Соколовых закрылась. Со звуком. А на крыльце остались блестеть мокрые следы от обуви. И тут мне стало все ясно — в колодце ковырялся не Саша. Это был Сема. Именно он и никто другой. Но, почему тогда солгал? Ради брата? Очевидно, да.