Несчастные девочки попадают в Рай

Kerry

— Смысл не в том, чтобы выжить, Семка, — хрипло произнес Саша, — а в том, кто станет победителем! Если я погибну, это еще не значит, что она выберет тебя!

На загорелое лицо Семена упала тень.

— Мы не узнаем, если не попробуем! — он поморщился, но не от солнца. — Что мы как школьницы? Долго еще топтаться будем? На счет «три»?

Горло саднило от их диалога. Они прикрывали свое безумство светлыми чувствами. Моими чувствами. Казалось, что даже Рыбин не опустился бы до такой циничности.

— Прекратите! — с надрывом выкрикнула

я. — Слезайте, сейчас же!

Их взгляды устремились в мою сторону. И если, увидев меня, Сашка смягчился в лице, то Семка только просиял. Он был рад, что смертельное представление увидит главный зритель. Впрочем, меня нервировали они оба.

Толпа позади меня начала улюлюкать, подбадривая их на смерть.

— Вы слышите меня?! — глотая волосы со слезами, плакала я. — Не смейте прыгать, Соколовы! Клянусь, я вам этого никогда не прощу!

Улыбка Семена стала только шире.

— Послал бы тебе воздушный поцелуй, Златка, да вот руки заняты!

Мои щеки вспыхнули. Руки сжались в кулаки.

— Слезай, болван! Кому и что ты доказываешь?

— Люблю тебя, дуру! — крикнул Сема. — Я свою любовь доказываю!

Ненавистное чувство располосовало душу. Любовь слишком коварна, чтобы к ней стремиться. Она соблазняет, манит, но вступив на ее территорию, ты попадаешь в цепкий капкан, а попытавшись выбраться, лишь причинишь себе еще большую боль. Спешить любить — не нужно. Это ловушка.

Осознав, что Семен и не думает спускаться, я с надеждой посмотрела на Сашу, но тот лишь виновато опустил голову.

— Вы — эгоисты! — взяв камень, я бросила его в братьев, но он не долетел, а лишь со звуком плюхнулся в воду. — Предатели! Скоты! Знать вас больше не хочу! Убейтесь, мне все равно! Плевать!

Расценив мое заявление, как призыв, парни наклонились над рекой.

— Она — моя, понял? — со злостью в голосе бросил Сема, сделал широкий шаг и полетел вниз.

Сердце кольнуло, а когда следом прыгнул Сашка, легкие отказались принимать воздух. Самый страшный сон воплотился в жизнь. Нет. Нет. Нет.

Как тысяча мелких осколков, капли от всплеска воды вонзились в мое лицо. Но, это не привело меня в чувство, а только усугубило его. Это конец.

— Ого! Прыгнули! — возрадовался Рыбин, и вся толпа ринулась к реке. — Ай, да Соколовы! Ай, да красавцы!

Забежав в реку по пояс, я остановилась, вспомнив, что не умела плавать.

— Ну что же вы стоите, как пени?! Вытаскивайте их! — рыдала я, но никто не думал помогать. — Да что с вами такое?!

— Не ссы, Златка! — отмахнулся Вася. — Связали их не туго! Выплывут!

Прикрыв рот ладонью, я судорожно мотала головой, в надежде увидеть их выныривающие из воды лица, но все без толку. Минуты шли, а поверхность реки оставалась гладкой.

— Померли, что ли? — удивленно предположил Рыбин, и тогда мои ноги подкосились. Подбородок коснулся воды, перед глазами потемнело, а по губам скатилась горячая струя крови.

Боже…

Глава#2

Год

назад.

— Злата, ты сейчас упадешь! — хромая на одну ногу в дом влетел мой младший брат. — Они приехали! Уже вещи переносят! У них гитара есть, представляешь?! А холодильник такой огромный, что там можно жить!

Распрыскивая слюни в разные стороны, Пашка говорил о новых соседях, которые въезжали в дом незадолго умершей бабушки Раи. На светлых волосах Пашки висела паутина, а на сладкий след возле рта налипла грязь. Ему повезло, что поутру дед ушел на рыбалку, иначе Пашка бы получил хорошего подзатыльника, за то, что забежал в дом в грязной обуви.

— И что? — безынтересно ответила я, тщательно намывая полы, хотя сама сгорала от любопытства. — Ты будто холодильника ни разу не видел. Лучше бы дров принес, чем шатался без дела.

— Ты чего, Зося? — разочарованно пропел он. — Интересно, ведь. Пойдем, глянем.

Я сдула со лба выбившиеся русые пряди и повернулась к нему.

— Занята я, не видишь? Пол сам чистым не станет.

— Да брось ты его! Чистый, грязный — никто и разницы не заметит!

— Отвянь, а то я деду скажу, какой из тебя помощник!

— Ну и дура! Без тебя посмотрю! — обиженно бросил он и поковылял на улицу.

Пашка хромал с тех пор, как свалился с крыши и порвал коленное сухожилие. Ему было четыре — до мужчины далеко, — отчего своим горьким криком он перепугал всю Каменку. Даже закаленный на такие случаи дед, еще месяц пил валерьянку и не спускал с сорванца глаз. Прошли годы, а вот мозгов у Паши не прибавилось. Дедушка только и делает, что вызволяет его из труб, канав, с погребов, да чердаков.

Выжав тряпку и отбросив ее в угол, я уселась на стул, внимательно разглядывая итог проделанной работы. И пусть я наводила порядки каждый день, дом от этого краше не становился. После пожара стены и потолки стали черными, а мебель, которую отдали нам добрые соседи разваливалась на глазах. И вечно преследующий запах гари, из-за которого не хотелось возвращаться домой, был просто невыносимым. А еще Каштанка, почувствовав вседозволенность, обгрызла все двери, пороги и дверные косяки. В общем, мы жили в двухэтажном сарае, только тут была печь, и не воняло свиньями. Хотя маленький поросенок в этом доме все же водился — Пашка.

На улице послышались оживленные крики. Закусив губу, я подошла к окну и аккуратно отодвинула марлевую занавеску.

Во дворе соседнего дома толпился народ. Несколько здоровых мужчин тягали мебель, а взбитая женщина с кучерявыми волосами командовала процессом. Местная детвора прилипла к заборам, с любопытством разглядывая новых поселенцев.

Деревня у нас была маленькая — полторы тысячи человек, больше часу езды для ближайшего поселка — и, поэтому, каждый новый постоялец был подобно инопланетянину, вступившему на нашу скромную землю.