Несчастья невских берегов. Из истории петербургских наводнений

Померанец Ким

Известен рассказ Замятина «Наводнение», где потоп 1924 г. был фоном трагических событий в жизни рабочей семьи из Гавани.^[123]

М.М. Зощенко в фельетоне «Утонувший домик» говорит об отношении населения к распоряжению о фиксировании максимальных отметок уровня воды по ее следам на стенах зданий: «Хулиганы завсегда срывают фактический уровень. Вот мы его повыше и присобачили… А мне как-то обидно вдруг стало вообще за уровни».^[124]

У этой истории есть «прототип» – аналогичный случай, относящийся к событиям 1824 г., из чего следует, что люди всегда одинаково воспринимали указания властей. В «Летописи…» П.П. Каратыгина, неоднократно цитировавшейся

в главе о памятных наводнениях, есть строки: «Чтобы вызвать улыбку на лицо читателя, после печальных рассказов, передадим забавный случай с одним домохозяином в Коломне или на Петербургской. Улица, в которой он жил, была, говоря сравнительно, пощажена наводнением: высота воды едва превосходила аршин (71 см). Когда полиция раздала жестяные билетики с надписью „7-го ноября 1824 года“ для пометки на наружных стенах домов бывшей высоты воды, наш домохозяин вместо намеченного места прибил дощечку аршина на два с половиной от земли. Удивленный квартальный спросил: „Что это значит?“ – „Низко приколоченная дощечка не заметна, – отвечал тот, – да к тому же ее уличные мальчишки исцарапают“».

После наводнения 1924 г. почти сразу появились стихи.

Сигнальная пушка, довольно бухать. Нева взбеленившаяся, усилий не трать. Здесь правят рабочие-обуховцы, Здесь город Ленина, а не Петра!^[125] (МЛ. Зенкевич)

Буря выла подстреленным волком, Хохотала злым хохотом бед, Но спокойно, с сознанием долга, Со стихией боролся Совет.^[126] (ИЛ. Груздев)

Не страшна мне Нева озверелая. Убоится ли ее страна моя краснотелая?^[127] (Рабочий поэт Н. Семенов)

М.А. Булгаков, узнав в Москве о наводнении, занес в дневник единственную запись: «Петербургу быть пусту».

B.C. Шефнер позднее писал: «Помню Великое наводнение 23 сентября 1924 г. Мне было тогда девять лет. Жили мы на Шестой линии в доме 17. Когда обе Невы – Большая и Малая – вышли из берегов, их воды, наступая со стороны Большого и Среднего проспектов, слились воедино на мостовой возле дома № 19. По улице плыли поленья, доски, длинные пустые яичные ящики, квадратные тюки прессованного сена. Плыли и яблоки. Это меня удивило: до этого я был убежден, что они тяжелее воды».^[128]

Впрочем, порядок в стране и Ленинграде в конце 1920-х – начале 1930-х гг. был совершенно новый. Угар нэпа, затем индустриализация, коллективизация, борьба с оппозициями и их ликвидация, начало политических процессов…

После убийства С.М. Кирова в 1934 г. сообщения о наводнениях стали предельно краткими. Их литературные описания почти исчезли. Но еще в 1920-х гг. заявило о себе новое поколение литераторов, искренне поверивших в новую судьбу страны, сознательно избегавших темных описаний жизни. Среди них были талантливые люди, смотревшие на мир с надеждой и верой в лучшее будущее. Было создано множество стихов и песен, где упоминалось о Неве, заливе, каналах и набережных, о счастливых и свободных людях. Вспомним хотя бы Б.П. Корнилова, его жизнерадостную «Песню о встречном», которую положил на музыку Д.Д. Шостакович. А в 1934 г. в «Ленинградских стихах» Корнилов писал:

Из

тяжелой Маркизовой лужи Гнало воду обратно в Неву.. До Елагина, до Голодая Шла вода, соразмерна беде, И деревья дрожа, холодая, По колена стояли в воде.^[129]

В 1938-м Бориса Корнилова расстреляли… Ленинградский поэт Вс. А. Рождественский:

Ухнул выстрел… Разорваны в клочья бегущие тучи… И Неве перехватило горло, И седая встала на дыбы…

У него есть строки, приветствующие начало работ по проекту защиты города от наводнений:

С трудом дышала черная Нева, Переплеснув линейку ординара… А где-то… Ложились линии на чертеже… …дугой пересекла залив Крутая дамба точного расчета…^[130]

Не иссякает метеорологическая тема в литературе о городе. По-прежнему редкое произведение обходится без описаний погоды, воды, неспокойного нрава Невы.

Пусть твердят, что напрасны волнения, Знаем все мы давно тем не менее, Что бедою грозит наводнение, Если вдруг позабудут о нем.^[131] (A.M. Городницкий)

С.Д. Довлатов заметил как-то: «…петербургская литературная традиция… есть сплошное описание дурной погоды» ^[132]. Но ведь и дурной погоде посвящено немало прекрасных строк…

Морские наводнения на чужих берегах

Наводнения, подобные петербургским, которые с глубокими активными циклонами приходят с моря или океана, достаточно распространены. Им подвержены мелководные побережья Северного, Адриатического, Азовского, Каспийского, Охотского, Японского, Желтого, Восточно-Китайского, Аравийского, всех арктических морей, Мексиканского и Бенгальского заливов, некоторых крупных озер.

Приведем отдельные описания наводнений в некоторых из этих мест.

Северное море. Нидерланды

Эта страна – одна из наиболее густонаселенных в мире, со средней плотностью населения 380 человек на квадратный километр. Около одной трети ее территории лежит ниже уровня моря. Здесь находятся дельты трех крупных рек Европы: Рейна, Мааса и Шельды. Угроза затопления – часть повседневной жизни голландцев.

Катастрофические наводнения в Нидерландах происходили почти в каждом столетии. Самые известные: в день Святого Эхтена, 1288 г.; в день Святой Елизаветы, 1404 и 1421 гг.; в день Святого Феликса, 1530 г.; в день Всех Святых, 1570 г. Вся история страны – постоянная борьба за выживание. Первые защитные дюны, плотины и дамбы были построены еще в X в. С изобретением ветряной мельницы шестьсот лет назад появилась возможность откачивать воду с низких земель, осушать их и устраивать польдеры – возвышенные места, пригодные для сельскохозяйственных угодий. Несмотря на многие технические достижения и в XX в. наводнения (1906, 1916) наносили значительный урон экономике страны и даже приводили к человеческим жертвам.