Несгибаемый
Шрифт:
– Так ведь она того заслуживает, – отмахнулся шофер. – К тому же слушатель благодарный, не то что у нас в управе.
– Так ведь тебе волю дай, ты только о своей трахоме говорить и будешь.
– Вот зря вы ее так-то дразните. Вам, между прочим, на ней ехать. А ну как обидится и сломается?
– Обидеться автомобиль не может. Потому как железо бездушное. А как сломается, так в том может быть только твой недогляд.
– Да…
– Все, грузимся. В дороге спорить будем. А ты что стоишь? Забрасывай лыжи в кузов и тоже садись, – окинув Петра взглядом и решив, что он достаточно чистый, смилостивился урядник.
Никаких
Пока ехали по городу, то, разумеется, придерживались улиц. Потом пришлось рулить к железнодорожному переезду, все же полозья массивных лыж – это не гусеницы и даже не колеса. Но зато после рванули прямиком по снежной целине, мягко ложившейся под лыжи и гусеницы. Никакой тряски, только плавное покачивание.
Вообще-то Петр сомневался в том, что у них получится проехать по лесу. Все же деревья плюс подлесок. Но шофера данное обстоятельство, похоже, ничуть не смущало. На косой взгляд урядника он пожал плечами и заявил, что такого красавца водил еще в германскую, а потому волноваться нечего, он знает, что делает. Нужно просто показывать, куда ехать. А уж он разберется, как это лучше сделать.
Урядник не зря ел свой хлеб и обслуживаемый участок знал. Петр объяснил ему, где устроил свое стрельбище. Ну, как мог, в общем-то. Местным-то известны названия горушек, холмов и даже проплешин. К примеру, место, где устроил себе стрельбище Петр, называлось Пьяной поляной. Потому что туда любили выезжать на пикники состоятельные горожане.
Тела лежали там, где Петр их оставил. Хищники до них пока не добрались. Приехавший криминалист тут же вооружился фотографическим аппаратом, установив его на треноге, и сделал фото, ярко пыхнув порошком на полочке.
– А ты где был? – поинтересовался урядник, даже не пытаясь говорить на «вы», впрочем, у него это получалось обыденно и вовсе не обидно.
– Вон у той сосны. Видите на стволе белесые точки? Это я листки бумаги прикрепил вместо мишеней, – ответил Петр.
– Ясно. Господа тоже любят пострелять именно там. Как только дерево еще живо. Ну давайте посмотрим, что тут у нас.
Петр удивился такому заявлению. Он не больно-то вглядывался в ствол сосны, кора могла затянуть раны от прямых попаданий. Но в любом случае стесы от прошедших вскользь пуль должны были быть. А ничего подобного он не видел. Впрочем, мало ли. Может, там под слоем снега полно осколков битого стекла.
Тем временем урядник склонился над убитыми и без тени смущения начал ворочать уже застывшие трупы. Потом расстегнул одежду, чтобы взглянуть на тела. Как понял Петр, его интересовали наколки. Вывернул карманы, сунул нос в тощие торбы с плечевыми лямками из обычной пеньковой веревки.
Наконец закончив осмотр, он дал команду городовому грузить убиенных в кузов. При этом выразительно посмотрел на Пастухова, и как бы тому не было неприятно это дело, пришлось помогать перетаскивать тела.
Как только закончили с погрузкой, снова разместились в кабине и двинулись в обратный путь. Вот так. С момента перестрелки прошло часа полтора, а они уже управились. Если ничего не случится, то еще засветло доберутся до города.
– Молодец ты, Пастухов. Не растерялся, –
– А я думал, по зиме в побег не уходят, – удивился Петр.
– По-разному бывает, – возразил урядник. – Но да, такое редкость.
– Погодите, но вы сказали, что их было трое, а этих двое.
– Ничего странного. Одного тащили с собой как телка. Или, если хочешь, живые консервы.
– Вы хотите сказать, что они его съели?
– Нормальная практика среди каторжан. А на тебе, пожалуй, сразу несколько причин сошлось. У одного из них лыжа сломалась, а без лыж в зимней тайге пропадешь. Патронов всего с десяток, а ты тут такой красивый палишь в листочки. Ну и продуктов, считай, не осталось. А им еще топать и топать. В городах-то и селениях появляться никак нельзя. Либо сцапают, либо… Народ тут суровый, сибирский, дурных шуток не понимает, а потому голову враз оторвут. А до мест, где мужик поплюгавей, еще идти и идти. И на железную дорогу им ходу нет, потому как проскочить незамеченным почти невозможно.
– То есть вы хотите сказать, что они меня сожрать хотели?
– А что такого? Нет, если бы они сумели подстрелить какую животину, то ты им как мясо без надобности. Но остаются ружье и лыжи. Счастливчик ты, вот что я тебе скажу.
Вот уж что правда, то правда. Петра даже передернуло от перспективы быть кем-то съеденным. Брр. Ну их к ляду, такие мысли. И если раньше в нем и была какая жалость к убитым им каторжанам, то теперь от нее не осталось и следа.
По прибытии в управу урядник потащил Петра с собой снимать показания. Тому оставалось только подчиниться. Но по данному поводу он не переживал. Все указывало на то, что претензий к нему никаких. И винчестер не отберут. Да что винчестер, его так никто и не удосужился обыскать, а у него в кармане, между прочим, заряженный наган.
Не сказать, что такое уж страшное преступление. Скорее нарушение, влекущее за собой штраф. Ну и разрешение придется выписывать. Если бы у Петра был какой иной пистолет, а не состоящий на вооружении армии, то никаких проблем, а так отчего-то существовали ограничения. Впрочем, на карабины и винтовки Мосина никто не обращает внимания, хотя формально на них тоже нужно иметь разрешение.
Еще в ходе допроса выяснилось, что урядник не ошибся, опознав убиенных на месте по ориентировке и наколкам. С одной стороны, он получил подтверждение, подняв эту самую ориентировку. С другой – всплыл номер похищенной винтовки, который в точности соответствовал той, что взял с убитых Петр.
– Пастухов, ты что тут делаешь? Да еще и при оружии.
– Здравствуйте, ваше высокоблагородие, – поздоровался Петр с Кравцовым, столкнувшись с ним в коридоре. – Да вот оказия со мной вышла.
– Погоди-погоди. А это не ты двоих каторжан в лесу положил?
– Было дело.
– Ха. А ты, я гляжу, мужик не промах. А ну-ка зайди ко мне.
Вообще-то Петру это приключение было уже поперек горла. А относительно всякого рода отделений и управлений полиции имелось некое предубеждение. Так что хотелось убраться отсюда, и как можно скорее. Однако не дело пренебрегать общением с человеком, который хорошо к тебе относится. Поэтому он тут же выполнил просьбу с деланым энтузиазмом.