Несколько дней в августе
Шрифт:
— Исполним! — ответила Марина.
В магазине, около прилавка, скучал Санек.
— Привет отвергающим! — кивнул он Марине. — Только один вечерок?
— Меняй курс! — усмехнулась Марина. — Нет ли у тебя чего-нибудь этакого?
— Валютой располагаете? — поинтересовался Санек. — Две бумажки.
— Вполне.
Санек исчез в подсобке и вынес оттуда аккуратный сверток.
— Икра, — прошептал он. — И, как понимаешь, не баклажанная. Заграничный товар.
— Работникам торговли пламенный! — попрощалась Марина и побежала в хлебный.
Надежда Алексеевна была изысканно красива. Темное, полупрозрачное платье с матовыми просветами на плечах и спине, тонкое, продолговатое лицо, большие голубые глаза — весь облик этой женщины настолько гармонировал с ее движениями, голосом, словами, что казалось, все в ней было досконально, с особой осторожностью, подобрано, а затем подогнано и отшлифовано.
А как она держала ложку и вилку, как легко и бесшумно пользовалась ножиком. Марина не отрываясь смотрела на нее. Муратов, с несвойственной ему прытью, мяукал и изгибался у ее ног, и только Тоша был по обыкновению безалаберным и рассеянным, хотя и его, заметно было, коснулась тень Прекрасной Дамы.
— Все то же, то же, то же, — улыбнулась кончиками губ Надежда Алексеевна. — Милый, добрый Антоша. В Канаде я видела негров, и их смоляные прически-шары напомнили мне о тебе. У тебя в родословной не было негров?
— Нет. У меня дед был евреем, — улыбнулся Тоша.
— Это даже лучше, — невпопад сказала Марина, и все рассмеялись.
— Фатум, — задумалась Надежда, — когда я начинала, ты был знаменит…
— А когда ты знаменита, я неизвестен, — в тон ей продолжил Тоша.
— Ты сам виноват. Надо было стремиться к стабильности, думать о будущем. Зачем ты тогда ушел из театра? Красивый жест, не более. А неудача с фильмом — трагедия всемирного масштаба? Антоша, на земле ежедневно происходят тысячи подобных трагедий, но люди продолжают работать и добиваться своего. Ты оказался слишком слабым. Продавцом иллюзий. И продавал ты их по большей части самому себе…
— Мы с тобой уже не раз говорили об этом.
Они помолчали. Марина принесла открытую баночку икры.
— Угощайтесь! Заграничный товар.
— Спасибо! — Надежда Алексеевна посмотрела на Тошу. — Помнишь? Ты пригласил меня домой, а на столе лежали ломтики хлеба и блюдечко черной икры, и я сказала: «Икру следует подавать по-другому!» Ты всегда был дилетантом. Даже в этом…
— Послушай, ребенок… — прошептал Тоша, — а тебе не жаль?..
У Марины покраснели щеки. Так он называл раньше только ее, Марину. Значит, это имя принадлежало еще кому-то. Ей!
Она заставила себя промолчать, сжала пальцы в кулак, ногти правой руки до боли впились в ладошку. Марина встала и, пнув ногой недоумевающего Муратова, быстро вышла из комнаты.
— О чем ты говоришь? Не стоит… — донесся бархатный голос Надежды Алексеевны. — А то твой приемыш начинает меня ревновать.
— Ах, вы так?! — прошептала сквозь слезы Марина. —
Она выскочила из квартиры, с силой хлопнув дверью. Сбежав по ступенькам, Марина остановилась и насухо вытерла слезы.
Около магазина Санек мыл машину.
— Возьмешь? — спросила Марина, открывая дверцу и усаживаясь на переднее сиденье.
— Всегда готов! — удивленно сказал Санек. — Есть возможность попасть в изысканное общество. Избранный круг у меня дома!
— Тогда поедем! — приказала Марина.
— Видишь ли, — произнес Санек, — я живу здесь.
И он кивнул на соседний дом.
— И ты через улицу на машине? — усмехнулась Марина.
— Во-первых, авто всегда перед глазами, так спокойнее, — рассудил Санек, — а во-вторых, — престиж. Должность обязывает.
— Браво! — похвалила Марина.
В комнате было полутемно, мягко светили бра, из колонок неслась музыка. Марина полулежала на мягком диване, а рядом с ней пристроился Санек. В углу шепталась какая-то пара. Остальные танцевали. Здесь верховодила Томка, крупная, дородная, кажется, студентка. Сейчас она прижимала к себе долговязого, усатого Вадика, пытаясь дотянуться макушкой до его подбородка. Вадик танцевал расслабленно, нехотя.
— Ладненькая, — шептал Санек Марине, — ну давай еще одну рюмашку. Не стесняйся. Какая у тебя красивая ножка. Дай-ка мне свои губки.
— Отстань, — отмахнулась Марина. У нее шумело в голове.
— Потерпи, — просил Санек, еще полчасика, и мы будем одни. И все будет ладно. Пригуби!
Он протянул бокал с какой-то жидкостью.
— Расслабляет…
Марина попробовала и чуть не выплюнула напиток, оказавшийся на вкус приторно-сладким.
— Как хочешь, — усмехнулся Санек. — Не настаиваю — демократия!
Писк звонка показался неправдоподобно жалким.
— Это еще кто? — встрепенулась Томка. — У нас полный комплект.
— Побачим, — Санек нехотя поднялся и вышел в коридор.
— Вот, гражданин требует, — сказал он, пропуская в комнату Тошу.
— Марина, пойдем домой, — попросил Тоша.
Марина привстала и с недоумением посмотрела на него.
— Зачем? — выдавила она. — Вы мне кто? Идите к ней.
— Марина, пойдем, — повторил Тоша. — Ты не понимаешь, что делаешь!
— А вам какое дело? — Марина покачнулась. — Вы что, моя мама?
В углу захихикали.
— Я отвечаю за тебя, — серьезно сказал Тоша.
— Перед кем это? — поинтересовались из угла.
— Перед самим собой, — сказал Тоша. — И без тебя я отсюду не уйду.
— Слушай ты, — встал перед Тошей Санек. — Наигрался с девочкой, хватит.
Как Тоша ударил, никто не заметил.
— А-а! — закричал Санек, отлетая к стене. — Бьют!
Вадик взял со стола бутылку и двинулся на Тошу.
— Замри! — крикнула Томка. — Срок захотел? Все замрите. Санек, — она смерила глазами Тошу. — Позвони в милицию и сообщи, что у нас возник хулиган, дебоширит. Пусть прибудут и заберут.