В сборнике «Нескончаемый белый свет» я принципиально решил не выпускать смешные и матерные стихи. Тут все по-серьезному. Это стихи с 2008 по 2024 год – от жуткой мистики через лирические драмы к специальной военной операции. Это стихи, которые вошли в сборники «Красное, черное, белое и нечто совершенно иное» (2021), «Как мертвый Лимонов» (2022) и «Под музыку Вагнера» (2023), а также совершенно новые и не вошедшие ни в одну из книг.
Получилась своеобразная поэтическая биография. То есть, если хотите узнать, кто я вообще такой, – эти стихи обо всем расскажут лучше, чем любые статьи и интервью. Признаюсь, собирать старые тексты и кататься по волнам памяти было интересно. Тут много личного, много мрачного, много очень мрачного.
Фраза «нескончаемый белый свет» неоднократно звучит в моих стихах, а сам образ – еще чаще. Поэтому выбор названия был очевиден. К тому же, это немного похоже на названия альбомов группы «Гражданская Оборона», которая вдохновляла и согревала меня абсолютно всегда.
Я решил не делить стихи на периоды несмотря на то, что с весны 2022 года мои тексты по большей части посвящены специальной военной операции на территории бывшей Украины. Поддерживать свою страну и свою армию – нормально и совершенно естественно для гражданина страны.
К чему всех и призываю.
Приятного чтения, дорогие товарищи!
Метаморфозы
Пустой
трамвайчик завершил девятый круг,Пустой трамвайчик познаёт свой личный ад.Сегодня ночью разноцветный ПетербургВдруг превратится в черно-белый Ленинград.И побегут по рельсам черные котыЛиловых бабочек на улице ловить.И мы научимся не падать с высоты,И мы научимся как следует любить.И я увижу на твоем лице испуг,И ты рассердишься – но я не виноват,Что исчезает твой осенний ПетербургИ превращается в блокадный Ленинград.Когда мы заново научимся ходить,Когда мы заново научимся дышать,Трамвай не сможет нас на рельсах задавить,А мы не сможем от трамвая убежать.Когда послышится трамвайный перестук,Мы, словно бесы, совершим с тобой обряд,И этой ночью безнадежный ПетербургВдруг превратится в бесконечный Ленинград.Холодный дождик нарисует на окнеСедого мальчика и красного коня.Мы с ними встретимся когда-нибудь во сне,А им приснится, будто встретили меня.И вот теперь мы начинаем первый круг.Произнеси веселый тост и выпей яд!Сегодня ночью черно-белый ПетербургВдруг превратится в разноцветный Ленинград.Сентябрь 2008 г.
Когда проснулся Ленин
Когда проснулся Ленин, все исчезло.Сначала отключился интернет,Затем умолк на кухне телевизор,Заткнувшись разноцветной паутиной.В соседнем доме выключился свет.Прошла минута – и исчез мой кот,Свернувшийся клубочком на диване.Исчез диван, за ним исчезло кресло,И стрелки на часах остановилисьНа цифрах 19:23.Все стало тихо – тише, чем во сне.Открыв окно, я не увидел неба,И небо не увидело меня.Когда проснулся Ленин, мы заснулиИ больше никогда не просыпались.И было так: когда проснулся Ленин,Исчезли улицы, машины и дома.Исчезло солнце – стала темнота.Исчезла темнота, осталась ночь.Исчезло все. Остались только мы.А мы – не люди. Мы – лишь силуэтыНа серой облупившейся стене,Которая вот-вот сейчас исчезнет.Возьми же мою руку. Мы пойдем,Пойдем туда, где Ленин еще спит.Пойдем туда,где Ленинне проснулся!И было так: мы шли по ЛенинградуПо снегу, под которым нет земли,Проваливаясь в черную Неву,Где нет воды – лишь едкая прохлада.Куда нас только черти завели!И было так! Когда проснулся Ленин,Когда он окончательно проснулся,Мы поняли: пора ложиться спать.Легли на снег – уже на петроградский, —Обнялись и увидели —нас нет.И было так: когда проснулся Ленин,Исчезли дни, часы, недели, годы,Исчезла память и исчезла смерть.Исчезло 19:23.Затем исчезли даже наши тени.
«И было холодно: не топят кабинет…»
И было холодно: не топят кабинет.И затекла рука, и режет лампаСощуренные сонные глаза.Такой неясный непривычный свет.Такие мутные расплывчатые мысли.«Дурацкий сон… Проспал всего лишь час,Но надо приниматься за работу».Протер глаза, прищурился и встал.И было двадцать третье октябряПоследнего – семнадцатого – года.Январь 2009 г.
Девятый сон
Мы поедем с тобой на машине с двумя рулямиВдоль железной дороги, облепленной фонарями.Фонарями, как мухами, пальцами и цветами,Вдоль дороги, прокуренной старыми морякамиМы поедем с тобой на машине с двумя рулями.Мы поедем с тобой через горы, леса и пашни,Через диких людей, сквозь толпу вавилонской башни,Через диких зверей, о которых слагали басни,Мы проедем с тобой через место стрелецкой казни.Мы поедем с тобой на машине с двумя рулямиЧерез горы, леса, водопады, огни и страхи.Будем пыль высекать из камней и носить папахи.Будем заживо прятать в ладонях слепые бельма,Чтобы их не сожгли стробоскопы святого Эльма.Мы поедем домой на машине с двумя рулями,И никто никогда не узнает, что будет с нами.И тяжелый рогатый поезд по рельсам скачет,Громыхает копытами, стонет, рычит и плачет.Он совсем еще мал, он боится – утонет мячик.Он бежит нам навстречу, не зная, что это значит.Он бежит нам навстречу и знает – имеет право.Мы поедем домой на машине
с двумя рулямиИ никто никогда не узнает, что будет с нами.На железной дороге тебе улыбнусь лукавоИ затем поверну налево, а ты – направо.Чтобы нас не сожгли стробоскопы святого Эльма,Чтобы нас не увидели наши слепые бельма.Июль 2009 г.
Возможно, об этом писал Лавкрафт
Возможно, об этом писал Лавкрафт, когда ему снились рыбьиГлаза, по которым он мог учить язык добиблейских библий.Возможно, об этом ему тогда шептали они, ощерясьОгромными ртами, – и он писал, пока не сводило челюсть,Возможно, об этом. О том, что здесь опять наступает осеньПо правилам тех, кто извечно был не жителем и не гостем.О том, что пора, и пора давно увидеть свою природу,И каждую осень мой город вновь уходит со мной под воду.Дождливые щупальца ищут нас, в песок закопавших лето, —Поймать, наказать и залить глаза прозрачно-зеленым светом,И нас заливает, и нас несет, у нас вырастают жабры,И в мутной воде остается лишь забыть свой домашний адрес,И город становится вновь собой. Он – бог, он желает жертву.Пустые трамваи уже плывут ржавеющим брюхом кверхуНад детской площадкой, над школой, над подернутым илом Невским,Над скользкими парками, где гулять не хочется, да и не с кем.Иди и смотри, ползи и смотри, лежи и смотри, плыви иСмотри, как, укрывшись в своих домах, несмело молчат живыеО чем-то, о чем не писал Лавкрафт. Возможно, о прошлом лете,Которого не сыскать на всем прозрачно-зеленом свете.Сентябрь 2009 г.
Сказка о времени
Сколько раз мы узнали, что времени нет, а оноПродолжает назойливо быть и настойчиво есть.Барабаня костлявыми пальцами в наше окно,Наблюдает за нами. Как видишь, оно уже здесь.Наблюдает, как мы говорим, что его больше нет,И припадочно бьётся в окно его мокрый язык.Не смотри на него. Лучше выключи в комнате свет.Я от белого света, как в песне про баньку, отвык.Посмотри – наша осень становится нашей весной.Посмотри, как моё возвращение стало тобой,Как желание греться морозит тела изнутри,Заставляя шагать наугад. А ещё посмотри,Как я снова пойду от порта до трамвайных колецИ скажу напоследок: «Кто слушал, тот был молодец».Как я снова почувствую холод потерянных дней,Впрочем, времени нет. Я нашел кое-что поважней.Это сказка, в которой замёрзший усталый трамвайСходит с рельс и идет по земле в фиолетовый рай.Это солнце хватает за плечи и целится в насОслепительно-яростной дробью бесчисленных глаз.Это наши слова с точки зрения старой овцы.Это рыжие кошки свои распушили хвосты.Это жаркой слюной растекаются жадные рты.Это пеной волны накрывает ночные мосты.Это нас раздевает и с кожей срывает бинты.Это нас разбивает о мокрый асфальт с высоты.Это осень раскрыла над нами слепые зонты.Это сон. Это время, которого нет.Это ты.Сентябрь 2009 г.
Крайний
Давай-ка теперьзакопаем тебяв самом центре шара земного,глубже любых ископаемых тварей,глубже любой самой древней могилыи ада библейского.Будем тебя вспоминать,говорить и любить.И с каждого нашего словаты будешь крутитьсясо всей своей яростной силы,будешь вращать нашу землю,чтобы на ней пели птицы,деревья цвели.Ведь должен быть кто-то,должен же кто-то,должен же бытьхоть кто-нибудькрайний,последний,невольно назначенныйосью Земли.Ноябрь 2009 г.
Колыбельная без слов
Молчи. Слова придуманы для тех,Кто ищет то, что не было потерей.Молчи, и ты услышишь тихий смехВ молчаньи притаившихся мистерий.Усни и стань подобна тишинеВ своей недостижимости прелестной.Стань бесконечной, стань незримой бездной,Стань тем, что было заперто во мне.Вначале было слово. Но сейчасНе время для начала. И для насТеперь открылась тайна тишины.И я молчу. Я забываю имяИ слышу, как под веками твоимиНесмело бьются запертые сны.Под веками, дрожащими слегка,В твоем подкожно-теплом запределье,Так медленно и тихо, как рука,Бессовестно лежащая на теле.В тебе. В твоем беспамятстве. Внутри.И лапками пушистыми стучатся,Рисуют на тебе картины счастья,Рассказывают сказки. Посмотри,Как неподвижна эта тишина,И как она правдива и сильна,И сколько в ней сокрыто наслаждений.Теперь – ни слова. Слушай эти сны.Они не лгут. Их доводы верны:Там, где нет слов, не будет и сомнений.Ноябрь 2009 г.
