Нескорая помощь или Как победить маразм
Шрифт:
Однако если бы лишь только одним вредом для медиков заканчивалась история с деградирующими на мозг больными, это было бы полбеды. Но чаще всего страдания переносит всё человечество (и я сейчас не говорю про безумных политиков), пусть даже и не знакомое лично с виновником своих злоключений.
Утро наступило привычно. Ровно в шесть ноль-ноль, точно будильник, «скорую помощь» потряс звонок женщины-бабки. Якобы боли в сердце. Два квартала от подстанции. Чемодан в зубы, промёрзший салон и слабодышащая печка. Когда тронулись, в диспетчерской вновь задребезжал телефон. И вновь похожий вызов. На такой же адрес к старой знакомой.
Первая бабка не удивила. Скажем честно. Утром у неё что-то в груди кольнуло и куда-то исчезло. А поскольку у нас в народе закрепилось право на бесконтрольное дёрганье «скорой», то она мгновенно бросилась к телефону и набрала избитые «03». Частоту прозвонов медработников, как никто, подтверждал кнопочный аппарат связи, на котором из всех цифр до неузнаваемости оказались стёрты лишь те два символа, относившиеся к медицине. Врач сразу приметил неопровержимую улику и обошёлся лишь пятипроцентным раствором анальгина.
Вторую пенсионерку док знал в лицо. Ведь это именно она, завидя на папке фельдшера жирную надпись
НАПРАСНО ВЫЗВАЛ «СКОРУЮ» — УБИЛ ЧЕЛОВЕКА
потупленно отводила глаза и делала вид существа, которому высказывают претензии, а он не слышит. Да не нужно быть психологом, чтоб увидеть, как надпись бабку давит, терзает и мучит. А ещё и фельдшер, собака, прям перед носом этой папкой крутит. Ну не может она без плёночки! Не может. Кому-то сладкое, кому покурить, кому ещё чего — у каждого свои слабости. А ей всего лишь ЭКГ и тонометр. Или просто ЭКГ, если врач уставший. Ведь эти плёночки. Работа сердца на бумаге. Хоть в рамку вставляй. Но на вооружении медицины лишь однополосники, и пока пройдут все двенадцать отведений, можно книжечку сложить, какие там «портреты». Стопка подобных книг лежала в серванте и располагалась ранжирно, по датам. Врач, конечно, не хотел тратить время на бессмысленные исследования, но предстоящее написание объяснительных в ответ на жалобы ценителя изобретения Виллема Эйнтховена чётко давало понимание несопоставимости временных затрат на первое и второе. Итог предсказуем: ЭКГ с давлением как у кандидата в космос.
Третий адрес у подстанции. Шестой этаж. Лифт сломан. Одно радует. Судя по возрасту и полу, вызов не пустой. Зашли. Женщина открыла дверь:
— Пожалуйста, проходите, — пригласила она. — Мужу вроде получше. Он только что лёг поспать.
Поспать? Если человек отдался Морфею через сорок минут после вызова «скорой», то вероятен всего лишь один сон. Сон вечный. Медработники, не моя рук, бросились в спальню.
Слишком поздно.
Слишком.
Мужчина действительно спал.
Крепко спал, без храпа.
Дремал спокойным вечным сном…
К сожалению, он был третий.
Вызов № 78 ЗВЁЗДЫ
Педиатр осмотрел новорожденного,
и после лёгкого шлепка по ягодицам
он вздохнул
Из истории болезни
Разумеется, не стоит полагать, что все беды от наших пациентов. Нет, конечно. В Здравоохренении тоже косяков хватает. И доктора далеко не боги. И вообще, между нами, врач — это призвание. И опыт. И психология. И ещё что-то. Тем более в столь неточной науке, как медицина. Посему на нашу деятельность множество разных факторов влияет. Например, усталость. Начальство. Общественный транспорт. Обшарпанные стены. И даже погода!.. в космосе.
Танечка душечка, хрупкая девушка, ожидала второго ребёнка. Выбрала роддом № 222 на Фурдштатской (там же, где и центр Простатологики, — см. вторую часть эпопеи) и ближе к сроку залегла в него незамедлительно. Учитывая, что бесплатно в лучшем случае лишь не навредят, но вряд ли помогут, она заключила хозрасчётный договор и за три дня до планового кесарева сечения расположилась в просторной двухместной палате. Холодильник, телевизор, вежливый персонал. В общем, как в классике: ничего не предвещало беды. Если бы не одно но…
Погода.
— Ну, моя хорошая. Уже делали под эпидуралочкой? — ласково поинтересовался анестезиолог, набирая препарат для спинномозговой анестезии.
— Если это когда весь низ не чувствуешь, то да, — согласно закивала головой Татьяна. — Утверждают, так меньше вреда для организма.
— Это точно, — подтвердил врач истину и, вспомнив старую медицинскую поговорку, добавил: — В хирургии говорят: одна большая операция — минус десять лет от жизни. И здесь трудно возражать. А всё от него, от общего наркоза.
С этими словами анестезиолог сделал укол и медленно ввёл препарат в спинной мозг. Началось покалывание, лёгкое онемение, онемение, онемение…
Дальше дело не пошло.
Танечка пребывала в спокойном неведении.
— Да уж, представляю какой удар по организму, если человека режут да кишочки мнут, а он спит точно убитый.
Привезли в оперблок. Уложили. Накрыли. Иголочкой потыкали. «Ну как? Не чувствуется?» Вроде бы нет. А может…
Когда начали резать, Танечка осознала, что, скорее, может. Сильно может. Но как любая русская женщина, она терпела, стиснув зубы, вдруг лекарство ещё не дошло?..
Когда обнажилась матка, роженица подала весточку:
— Мне больно, — негромко простонала она. — Я чувствую, как вы там копаетесь.
Белохалатчики, не замедляя темпа, бросили боковой взгляд на пациентку, после чего ведущий хирург выложил фразу, ставшей впоследствии бессмертной, поскольку она оказалась самой цитируемой среди всех сотрудников реанимаций и хосписов нашего Царства. Он изрёк, дословно:
— Сегодня уже вторая пациентка на подобное жалуется, — врач ловко щёлкнул зажимом на сосуде. — Похоже, звёзды не так сложились.
«Звёзды? Нет, это у вас п..ды (извините за выражение) не так сложились!» — Танины мысли прыгали по извилинам. Оказывается, уже второй раз накосячили с наркозом, а выводов нет. Как так? Однако трогательному читателю не стоит думать, что операция изменила своё течение. Ни в коем случае. Медики дорезали Танечку, после чего зашили рану и отпустили восвояси. Через семь дней, разумеется. Не сняв швов, конечно же. Классика. Пришлось напомнить про ниточки, и тогда их быстренько удалили из живота. Финиш. Дом. Свобода. Любимый горшочек…