Неслучайная мама для дочки миллионера
Шрифт:
Богдан останавливается в шаге от меня, недовольно скрещивает руки на груди, а я вижу, что он успел снять пиджак и сменить рубашку. Небрежно закатал рукава до локтей, обнажив разноцветную татуировку, которую в повседневности предпочитает скрывать.
С опаской поднимаю взгляд на его лицо.
Сычом на меня смотрит, недоверчиво. Кажется, Царёв пытался остудить свой пыл, умываясь под краном. У мужчины до сих пор влажные волосы, и нет безупречной укладки, как всегда – они пальцами зачесаны назад.
– …И
Давит, давит своим авторитетом Царёв. Будто я не нянька, а преступница. Удивляет, сражает меня практически наповал. Странно наблюдать его реакцию, но я пытаюсь искоренить конфликт еще на стадии зачатка. Поэтому улыбаюсь, говорю тише, ласково:
– Я всего лишь хотела проверить Сашеньку. Ведь сегодня она осталась без профессионального присмотра…
К сожалению, Богдан не оценивает моего поступка. Его губы не дрогнули в ответ. А может, я плохо знаю Царёва и его ипостась миллионера – это вредина и зануда?
– Александра, – склоняется близко, его дыхание задевает щеку, – МОЮ наследницу, – акцентирует, – зовут Александра.
– Хорошо-хорошо!
Малышка хнычет, и мы оба замолкаем. Чисто на инстинктах, слыша плач, я возвращаюсь к кроватке и все-таки беру на руки девочку. Прижимаю к груди, покачиваю. Искоса наблюдаю за Богданом, а сама заигрываю с АЛЕКСАНДРОЙ. Щекочу ее носик, корчу рожицу. Малышка Царёва находит меня смешной и прекращает истерику.
– У вас очень красивая дочь.
– Конечно! – горделиво бросает Царёв, следя за каждым моим действом.
– На маму похожа, да?
Продолжаю легкий диалог, но мужчина отчего-то снова злится:
– На маму?!
Ох, как же Царёв напрягает пасть! По-звериному. Рычит, рычит сквозь стиснутые зубы. А я оправдываюсь, чтобы не показаться глупой:
– Богдан Александрович, простите, но у вас глаза голубые, у доченьки серые. Вы блондин, а она темнее. И нос другой, и губы…
Говорю и тут же захлопываю рот, наблюдая, как мужские скулы заливает румянцем. Царёв вскипает, однако не желает кричать при ребенке. Сдерживается.
– Попросил бы вас… больше не затрагивать эту тему. Валерия. И учтите, по дому развешаны камеры, любое деяние как на ладони.
– В моей комнате тоже есть?
– В вашей нет.
– Тогда ладно, мне не жалко, – расслабленно хмыкаю и уже начинаю привыкать к загадочным выкрутасам Царёва. Перевожу внимание на малышку и вижу, что она задремала. – Папина доча…
Осторожненько укладываю девочку обратно в кроватку и решаю наябедничать Богдану чуть позже. Сегодня он явно на взводе. Нужно испариться поскорей с глаз долой, словно меня здесь и не было, и я только померещилось Царёву.
Разворачиваюсь и, прихрамывая, направляюсь вон.
– Постойте, Валерия Михайловна, – в секунду настигает меня и едва дотрагивается ладонью до поясницы, –
Глава 7
– А почему именно в спальню? Разве нельзя поговорить в кабинете? – задыхаясь, шепчу.
Но для Богдана мои намеки на несогласие не имеют значения. Его рука напрягается, а напор усиливается. Царёв удерживает меня за талию и пальцами давит под ребра, еще крепче прижимая к себе. Как подружку.
Он идет уверенно, но медленно, против воли ведет меня за собой. Подпрыгивая на здоровой и чуть касаясь пола больной ногой, я стараюсь упираться. Мне совершенно не нравится эта идея.
– Потому что моя комната, Валерия Михайловна, гораздо ближе к детской, – все еще недовольно рявкает Богдан. – А сон у меня чуткий. Понимаете?
– Не совсем, но если хотите, я заварю вам пустырник.
Дергаюсь, пытаюсь оттолкнуться. Богдан, конечно же, не берет во внимание мою фразу и продолжает:
– Даже если глубоко-глубоко ночью кто-то попытается прошмыгнуть по коридору незамеченным… и, к его большому сожалению, войти в детскую без надобности, я все равно услышу. Ясно?
– Ясно-ясно! – панически взвизгиваю.
Неужели в доме Царёва есть шпионы, и мужчина хочет сказать, чтобы я тоже была настороже? Матерь Божья!
От неожиданности я вновь кричу, когда Богдану надоедает бороться с моими суетливыми жестами. Он просто обхватывает меня рукой и отрывает от пола. Просто как мешочек в пятьдесят килограмм. Через секунду Царёв пинком открывает комнату и затаскивает меня в нее. Громко хлопает темной дубовой дверью. Отшатываюсь и растерянно смотрю на Богдана. Что он задумал?
А в спальне Царёва очень-очень пахнет тем самым одеколоном. Я оглядываюсь, рассматривая роскошный интерьер в багровых тонах с позолотой – ничего лишнего, и даже спрятаться негде. Кровать. Огромная, с тяжелым балдахином. Королевская.
Сглатываю, когда Царёв будто разорвал меня на кусочки взглядом и теперь шаг за шагом приближается.
– Я вас предупредил.
– Всё понятно! Теперь, зная это, буду намного осторожней. Хитрее. Продуманней…
Но что бы я ни отвечала Богдану, он все расценивает как-то странно. Будто мы говорим на разных языках или слова долетают до Царёва исковеркано.
А мне жутко, и я по привычке трясусь. Вытягиваю руку между нами как преграду. Мужчина замирает, когда моя ладонь ложится ему на грудь.
– Вы должны мне рассказать, Валерия… То, что с вами происходит, недопустимо для работницы в моем доме.
Царёв берет мое запястье и отстраняет от груди, разрывая контакт. Если Богдан имеет в виду фарс, то откровенничать точно не буду. Пусть принесет доказательства. Я готова зубами держаться за эту работу.
– Не знаю, о чем вы интересуетесь.