Неслучайная мама для дочки миллионера
Шрифт:
Господин ухмыляется, почти неосязаемо дотрагивается кончиками пальцев до моего бедра.
– Это, – слегка надавливает. – Я видел, Валерия, гематому.
– Ерунда…
Стыжусь, но тоже натягиваю улыбку, дабы разрядить обстановку. Воздух будто сгущается и нагревается. Просторная комната становится слишком тесной для нас двоих.
– Вы подвергаетесь насилию? От кого терпите побои? Сожителя?
У меня мгновенно округляю глаза, я в недоумении пялюсь на Богдана:
– Я поскользнулась во дворе, упала и ударилась о бордюр.
– Врешь.
– Нет,
– Уже успели познакомиться? – хмыкает. – Точно не сожитель?
– Я пока не в отношениях, но это же для вас не важно?
– Абсолютно. Мне все равно на семейное положение няньки, – не лезет за словом в карман Царёв.
Я чувствую тепло и давление внизу живота, мне щекотно. Опускаю глаза и вижу, как руки Богдана бесцеремонно расстегивают пуговицу на джинсах. Забывая о боли, взвинчиваюсь, протестую:
– Что вы делаете?!
– Мне нужно осмотреть травму, – спокойно и твердо говорит, тянет ширинку.
– Еще чего!
– У вас может быть трещина, тогда следует вызвать врача. Валерия Михайловна, прекратите дергаться, вы не волнуете меня как женщина.
Богдан сильнее. Тискает и настаивает на своем. Я слышу треск штанов, борюсь, впиваясь пальцами в руки Царёва. Да, в придачу, не волную его как женщина!
Ноги подкашиваются, чуть не падаю – господин успевает подхватить. У меня все плывет перед глазами, когда Богдан опять настаивает и приказывает снять джинсы. Он не намерен принимать отказ и распаляется вдвойне.
Извиваюсь и кожей чувствую его кожу, с перепуга размахиваюсь и одариваю хозяина дома жгучей пощечиной. Богдана словно парализует. Такого выражения лица, с каким он сейчас на меня смотрит, никогда ни у кого раньше не видела. Мужчина набирает в воздух легкие, готовясь изжить непокорную няньку с лица земли.
В голове шумит, сердце работает на износ, я ничего не соображаю. Богдан резко и коротко фыркает, нависая надо мной. Кажется, я переступила грань дозволенного, совершила непростительную ошибку, но ведь Царёв вынудил.
– Вы!..
Ну все. Это конец. Сейчас уволит. Уходить так с музыкой. Слезы наворачиваются на глазах, и я будто схожу с ума. Привстаю на цыпочки, обхватываю Царёва за шею, дергаю вниз и…
Целую. Касаюсь губами его губ. Робко. Сбито выдыхаю, окутывая его лицо своим ароматом. И…
Богдан отвечает. Страстно, быстро. Грубо. Он целует меня так, как никто не целовал прежде. С жаждой звериной, напористо. С собственнической жадностью. Властно. Словно выпивает меня полностью. Сдавливает губами, теряя над собой контроль. Такой мощи, подобной взрывной волне, я от Богдана не ожидала. Этого огня на губах, ласки.
В полном бреду увиливаю, выскальзываю из рук господина. На ощупь бегу прочь из комнаты, потому что глаза уже ничего не видят.
***
Богдан
Что позволяет себе эта девушка?! Как некрасиво, невоспитанно, бестактно! Ни в какие ворота не лезет! Я подам на нее в суд и буду требовать высшую меру наказания! Кто так поступает?! Сначала целует и,
Хотя, если отбросить иронию, я сам до конца не понимаю, что это вообще было. Но догадываюсь, что сей выпад Валерии Михайловны был исключительно для того, чтобы запудрить мне мозги. Сбить с толку.
Кажется, няньке стало ясно, что я в курсе о ее планах на мою дочь. В курсе, что узнал Валерию спустя два года.
Да, биологически девушка – мать Александры. Однако я заключал договор с клиникой, оплачивал роды и все обговаривал на берегу. Она получила деньги, но, видимо, захотела больше. Пусть еще решится на шантаж за не слишком законное мероприятие, тогда точно даже бездомные, живущие под теплотрассой, не позавидуют Валерии Михайловне.
Я стою в центру комнаты и продолжаю чувствовать на губах вкус няньки. На стрессе облизываюсь и принимаюсь нарезать круги от постели к шкафу. Нервно сжимаю кулаки за спиной. Сегодняшний день точно пошел по одному месту. Не следовало бы и вовсе просыпаться.
После скандалов в клинике взбесился и чуть не высказал няньке все, что о ней думаю. Вот этой заурядной, ничем не привлекательной девушке. Штампованной няньке, что бесцветно затеряется в толпе. Таких миллионы, и они все на одно лицо.
На взводе оглядываю постель, до хруста напрягаю руки.
Раздражает. Но игра стоит свеч, и я обязательно выведу на чистую воду эту аферистку. Мне не составило бы труда отшить няньку с самого начала. Запугать так, чтобы девица остаток дней заикалась. Однако это слишком просто и неинтересно. Я буду гонять Валерию Михайловну, как крысу в лабиринте. И начну прямо сейчас.
Глубоко вдыхаю, на резком выдохе разворачиваюсь, стремительно покидаю комнату. Распахиваю дверь и чуть не сшибаю с ног служанку Самару.
– Что ты здесь делаешь?
– Ходила проверить маленькую госпожу. Кормила, – демонстрирует поднос с посудой и остатками пюре. Самара отводит взгляд в пол. – Богдан Александрович… эта нянька… я бы внимательнее к ней присмотрелась… новый человек в доме…
– Позволяю.
Дополнительный контроль сейчас не помешает. Ведь я не могу постоянно находиться в особняке. У меня бизнес. Самара кивает и спешит удалиться, но я останавливаю ее фразой, вспоминая травму на асексуальном бедре Валерии Михайловны.
– На птичьих правах в доме, а уже успела убиться! – импульсивно выкрикиваю, посвящая каждое слово няньке. – Упала во дворе! Ты видела, как это произошло?
– Нет-нет, Богдан Александрович…
Странно. Обычно мимо взора Самары и муха не пролетит. Наверное, была отвлечена делами. Хотя отрицательный ответ из уст служанки явление редкое.
– Позови нашего семейного врача, пусть осмотрит няньку. Не хватало еще калеку на работу принимать.
– Да, господин.
Служанка торопливо скрывается из вида. Теперь я стою не в спальне, а в коридоре. Забыл зачем вышел. Несколько секунд залипаю глазами на темно-шоколадные стены, срываюсь с места и решаю направиться в кабинет с чистым намерением доминировать.