Неслучайности
Шрифт:
— Ну все, закрепили сделку, хватит.
— Забыла, нет же никаких правил.
— Вадим!
— Яна!
Он сейчас просто не смог бы остановиться, да и не хотел, поэтому, несмотря на легкие протесты, снова прижался губами к ее — и на этот раз она сдалась сразу. Когда он коснулся ее языка — задрожала, а от этого ощущения у Вадима последние мысли улетучились. Нет победы прочнее, чем подобный трепет и невесомый стон. Но теперь хотелось только большего, поцелуев становилось недостаточно. Это понимали уже оба, просто оставалось кому-то озвучить:
— Яна…
— Вадим…
И тут же рассмеялись оттого, что сказали
— Может, уже хватит ко мне приставать? Я и не думал, что ты такая развратная — даже на аттракционы сводила, чтобы я бдительность потерял. Я на тебя тоже в суд за домогательство подам.
Она на секунду опешила, но потом только пихнула его в бок и все-таки рассмеялась — именно этого он и добивался. Легкое отношение всегда лучше в таких вопросах, чем самокопание. Он не хотел позволить ей наделать каких-то выводов, пока сам не определился с выводами для себя.
На улице он все же вытащил ее руку из кармана, чтобы взять в свою. К его облегчению, она не стала сопротивляться такой ничтожной интимности, но привычно болтать о пустяках не спешила. Вадиму тоже говорить не хотелось. Он ей нравился до той самой дрожи, которая сейчас заставляла дрожать его. Даже в сексе легко ошибиться с оценкой эмоций, но не во время поцелуя — когда человек неконтролируемо тянется к тебе, когда отвечает, даже если не собирался отвечать. В ином поцелуе больше искренней близости, чем случается в постели. Он ей нравился. А она нравилась ему, чего уж там. И вот что делать дальше?
Может, затащить ее в свой номер, и гори все синим пламенем? Когда у двоих появляется взаимное желание, то остальные препятствия — дело времени. И вполне возможно, что когда они проснутся утром вместе, у обоих не останется вопросов. Вроде бы все понятно, но что-то внутри заставило его остановиться перед ее дверью.
— Спокойной ночи, Яна. Не проспи завтра на работу.
И пошел дальше, пытаясь выглядеть совершенно равнодушным, но сердце споткнулось, когда она окликнула:
— Вадим!
Он сначала закрыл глаза на секунду и только потом повернулся к ней. Она сама шагнула навстречу и сказала так тихо, что только он бы и смог расслышать:
— Я… послушай, я не хочу извиняться и говорить, что все было ошибкой… Ну всякие такие глупости, ты понимаешь.
Еще не понимал, но уже начинал. И все равно дал ей возможность произнести то, что сейчас не было нужно никому из них:
— Вадим, я без понятия, чем меня так накрыло — крыша, воздух, пиво, локма, Италия… но я не хотела этого делать. И мне теперь перед самой собой стыдно — про тебя и не думаю! Я просто хочу сказать…
— …что такого больше не повторится. А если я вдруг попытаюсь, то ты мне врежешь. Или ногу подвернешь. Или с крыши спрыгнешь.
— В точку, — теперь она выглядела очень уставшей и даже потерянной. — Вот что мне в тебе нравится, так это сообразительность. Спокойной ночи, Вадим, не проспи завтра на работу!
Нет, он серьезно ошибся. Не в том, что нравился ей — в этом вопросе теперь уверенность была твердой, а в том, что она сама понимает, насколько он ей нравится. Для Яны эта мысль настолько абсурдна, что в ее голове просто не умещается. А когда уместится — все сразу станет еще сложнее. Сегодня она целовала его как раз потому, что
___________________________
*Октоберфест — знаменитый немецкий фестиваль. В специализированных барах по всему миру этот праздник тоже отмечают — с обилием немецкого пива и традиционным декором.
Глава 14. Наследственность
Случилось именно так, как он и предполагал — уже на следующий день Яна больше не наглела, не шутила и даже заметно смутилась, когда один из сотрудников ей на ухо что-то со смехом сказал, кивая на Вадима. Она осознала, насколько запутались теперь ее мысли. Ей это не нравилось. Но Яна, как и любой другой человек на ее месте, искала простейший выход, а он всегда лежит на пути сокращения эмоциональной нагрузки.
— Вадим Александрович, я закончила с отчетом.
— Александрович? С каких это пор?
Она ожидаемо избегала прямого взгляда.
— Вадим Александрович, если на этом мои обязанности закончены, то я могу вернуться домой? В конце концов, я прохожу практику в главном офисе «Нефертити».
А вот такой поворот оказался неожиданным — Вадим рассчитывал на то, что сможет изменить ситуацию в свою пользу за оставшиеся несколько дней, но теперь был вынужден просто кивнуть. Яна улетела первым же рейсом.
Он уже выиграл спор с собой, иначе бы Яна сейчас не пребывала в таком состоянии. Может, и не влюблена по уши, но совершенно точно смущена симпатией к нему. Вроде бы все отлично. Но лучше бы она не уезжала. Вадим отпустил без лишних вопросов, потому что в этот момент они ни к чему бы не привели. Пусть прячется от него там, куда и сам он отправится буквально через несколько дней. Пусть чувствует себя в безопасности, пока он сосредоточен на делах.
Если бы Яне приставили нож к горлу и потребовали объяснить, что произошло на крыше, то она, даже при угрозе жизни, не смогла бы сформулировать внятный ответ. Там просто разговор получился каким-то странным, что спровоцировало странную атмосферу, в которой даже странные поцелуи не показались странными. Но после Яна прокляла свою эмоциональность, реагирующую на атмосферу. Потому и решила взять тайм-аут и улететь из Милана, чтобы быть подальше от Вадима с его навыками непревзойденного бабника. И тот факт, что он даже не попытался ее остановить, немного разочаровывал — до победы ей, как до луны пешком! И сейчас точно не самое подходящее время покидать поле боя, но иногда это требуется, чтобы выиграть всю войну.
Судя по намеченной тенденции, она ожидала застать отца в виде подростка в бандане с черепами и жутким интернет-сленгом, но оказалось, что соцсети за эти несколько дней ему успели надоесть. Он снова был печально-задумчивым и к своему состоянию относился объективно:
— Ничего, Янка, пройдет. А все эти фальшивые способы общения — просто не для меня.
— Но к Игорю-то в Германию поедешь?
— Поеду, конечно, — он вздохнул. — Как будто у меня есть развлечения получше.
Яна очень не хотела слышать ответ на свой вопрос, но посчитала себя обязанной спросить: